Им противостояли не только ягиры Зеленых земель и хоть сколько-то подготовленные язгуйчи, но и простые иртэгенцы. Несколько мужчин выскочили из ближайших домов, чтобы встать на пути врага. Но более этого потрясли меня женщины и дети. Они не ввязались в открытый бой, но кидались в захватчиков из-за заборов камнями и горящими головнями. А одна из молодых женщин, притаившись за забором с вилами, дождалась, когда один из ягиров Елгана окажется к ней близко, и вонзила в него свое оружие.

Надрывались во дворах турымы, они ревели, оглашая окрестности трубным гласом. Паре зверей удалось вырваться, и они отважно кинулись в гущу, почти сразу повиснув на ком-то из чужаков. Невероятно! Даже звери стремились защитить свой дом! А затем показалась немолодая поджарая женщина. Она сжимала в руках ленген, и я поняла, что когда-то она тоже была ягиром.

– Отец, прими! – закричала женщина и бросилась к противникам.

А я отвернулась и устремила взор на поляну. Там продолжалось сражение. Было уже сложно разобраться, кто есть кто в этой кровавой сваре, и уследить за кем-то тоже. Но я искала зеленый плащ с гербом Зеленых земель, я искала своего мужа. Понять, откуда я попала на стену, было невозможно, но, кажется, находилась изначально далеко от поселения.

И пока я блуждала взглядом по противникам, я увидела Налыка. Он стоял в кольце пагчи. Они все повернулись к нему спиной, потому что отражали попытки ягиров прорваться к своему каану. Впрочем, рядом были унгары, и они продолжали свои танцы с шугэ. И Налык остался один… почти один. Напротив него стоял Сердат – глава племени. Что ж, это было справедливо, пагчи себе не изменили и на поле боя. Они решали застарелый спор: каан против главы, один на один, а там кого выберут духи. И я продолжила искать мужа.

– Елган! – крик пронесся над головами сражающихся и достиг моего слуха.

Я повернула голову и увидела того, кого искала. В ту же минуту накрыла рот ладонью и простонала:

– Не-ет…

Он пробивался к Елгану, сражавшемуся в окружении своих ягиров. Не было солнца, и враг Танияра выглядел иначе, чем в моем сне. Но ленген каана прорубал ему дорогу точно так же, и Тэйле бросался на каждого, кто пытался подобраться к его всаднику. Не было сил смотреть, как не было их отвернуться. Искривив рот в беззвучном крике, я продолжала наблюдать, как мой муж всё ближе подбирался к своему врагу. «Сейчас будет выстрел, сейчас будет выстрел», – бесконечно билось у меня в мозгу.

– Нет. Не надо, – прошептала я.

Никто меня не услышал. Танияр с неотвратимостью приговоренного следовал путем, предначертанным кошмаром. Я застонала и спрятала лицо в ладонях, не желая видеть последний миг его… нашей жизни. Но уже через мгновение мотнула головой и вскинула голову. Нет! Это же был просто сон! Зачем я призываю смерть к своему возлюбленному, зачем верю в правдивость жуткой грезы, навеянной отчаянием и переживаниями? Ничего подобного не может случиться, не может!

– Ах ты ж урх поганый! – услышала я и порывисто обернулась.

Справа от меня натянул тетиву подобранного на стене лука ягир Елгана. Его лицо кривилось в неприятной и жуткой гримасе. Воин был изранен, покрыт кровью, но не спешил ни умирать, ни признавать поражения. Он смотрел в ту сторону, где сражался его каан, и целился тоже в ту сторону.

Выстрелить он так и не успел, потому что на него кинулся наш воин, привлекший криком мое внимание. Стрела сорвалась с тетивы, но ушла в сторону, и, попала ли в кого-нибудь, осталось неизвестным. Мужчины сцепились. Их драка была недолгой, она прервалась краем крепостной стены. Ягир Зеленых земель перекинул через него ягира Елгана, и тот утянул за собой противника…

– Создатель! – воскликнула я, прижав к щекам ладони. Слезы на миг закрыли мне взор, и я прошептала: – Прими его с почестями, Отец, он защитил своего каана. Жизнь за жизнь… Пусть эта мена окажется не зазря.

И я вновь посмотрела туда, где находился мой муж. Он достиг своей цели. Приподнявшись в стременах, Танияр с ходу прыгнул на Елгана и свалил того с седла. Тэйле, будто желая помочь хозяину, сцепился с саулом чужого каана, мешая тому защитить своего всадника. И в эту минуту легко верилось, что скакун моего мужа отличается от всех прочих тем, что был рожден на воле. Он и нападал с той яростью, какая свойственна хищникам, разом завладев главенствующим положением. Давил, бил копытами и стремился вцепиться в глотку.

Но если саулов я видела хорошо, то их всадники исчезли из поля моего зрения. И что творилось между ними, оставалось лишь догадываться. Мне до зубовного скрежета захотелось оказаться рядом, чтобы видеть, но мысль, что этим я помешаю супругу, всё еще удерживала на месте. И я перевела взор на круг, в котором бились Налык и Сердат.

Каан наступал на главу племени. Сердат был старше, Налык более обучен сражаться. И все-таки пагчи продолжал отбиваться. Наверное, сейчас губы каана кривила издевательская усмешка. Он наконец добрался до ненавистного врага, которого может убить, не опасаясь гнева Дурпака, потому что это война. Потому что это честная схватка, и смерть одного из противников в ней неизбежна.

А потом Сердат оступился и полетел навзничь. Налык не ждал, когда его противник поднимется. Он уже готов был вогнать ленген в грудь главы племени, но тот сумел извернуться и, откатившись, успел встать на одно колено. Пагчи выставил свой клинок, встретив очередной удар ленгеном. Напрягши силы, он поднялся на ноги. Кажется, что-то крикнул. Должно быть, кого-то позвал, потому что после этого обернулся один из его воинов. Налык снова атаковал, и Сердат, вдруг раскинув руки, принял острие ленгена в грудь без сопротивления. На его место встал тот, кого глава окликнул, и каан получил более молодого противника. Битва закипела с новой силой…

– Сердат, – простонала я и подняла лицо к небу, чтобы остановить слезы, готовые побежать по щекам.