— Что же дальше будет? — вопрошал Игорь.
Длительная телепередача была искусно подготовлена журналистами, как говорится, на все случаи жизни. Не была забыта и религиозная иерархия. Наталья Бабасян в журнале «Новое время» откровенной публикацией «Михаил Архангел повержен в Грозном» показала истинное лицо наших религиозных братьев:
«Когда Министерство обороны никак не могло определить принадлежность появившихся на улицах Грозного танков, но захваченные в плен «добровольцы» оказались военнослужащими российских войск, вылетевший на переговоры к Дудаеву депутат Сергей Юшенков неоднократно пытался связаться с руководством Русской православной церкви. Он предлагал включить в состав депутатской делегации представителей РПЦ, что было вполне логично. Речь шла о судьбе попавших в плен русских людей, а Русская православная церковь уже давно подчеркивает свою особую заботу именно этой части населения бывшего СССР…
… Реакции не последовало. В последствии председатель отдела внешних сношений Московской патриархии митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл объяснил это тем, что информация о попытках установить с церковью контакт пришла во время пленарного заседания, проходившего в это время в Архиерейском соборе РПЦ.
А кроме того, заявил митрополит, представители Думы являлись политиками и всякое дело, которое они совершили, имеет определенную политическую окраску
В конце 1994 года последовал ряд заявлений патриарха Алексея Второго в связи с ситуацией в Чечне. Он констатировал необходимость мирного решения конфликта. Формулировки обращений плавно изменялись в зависимости от официально-государственной точки зрения на конфликт. В первом заявлении патриарх от имени церкви попросил «обе стороны внутри чеченского конфликта немедленно прекратить вооруженные действия и сесть за стол переговоров с участием руководства РФ». Спустя десять дней в совместном заявлении с чеченским муфтием Аслабековым речь идет уже о переговорах между чеченским руководством и федеральной властью России»… В том же заявлении патриарх и муфтий объявили, что чеченский конфликт не носит религиозного характера. И призывали христиан и мусульман воздерживаться от использования религиозных символов для разжигания вражды.
Последнее заявление патриарха по чеченскому вопросу датировано 26 декабря 1995 года. В нем глава РПЦ указал, что никакие, даже самые справедливые и законные соображения государственной пользы не могут оправдать жертв мирного населения, и вновь просил прекратить боевые действия и вернуться к переговорам. Эта позиция была подтверждена им в интервью ИТАР-ТАСС 5 января.
И более к чеченскому кризису патриарх ни в какой форме не возвращался. Ни после 7 января, праздника Рождества Христова, когда российские танки прошли на штурм Дудаева по трупам российских солдат. Ни когда российские снаряды стали рваться в ограде церкви Михаила Архангела в Грозном. Ни тогда, когда настоятель этой церкви отец Петр Нецветаев обратился к патриарху с личным письмом, в котором слезно умолял Святейшего припасть к ногам российских руководителей, дабы они прекратили кровопролитие.
В конце января митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл выступил на пленарном заседании Рождественских образовательных чтений. Отвечая на одну из записок зала, митрополит сказал: «Мы должны разделить две вещи — политику и собственно воинский долг. Есть какой-то внутренний трагизм во всем этом, но нужно помнить следующее. Если в армии перестают выполнять приказ и присягу, то армия перестает быть армией и государство перестает быть государством. Ответственность за примирение армии несет не полковник ВВС, не солдат, который выполняет приказ, а те политики, которые используют армию. Они несут ответственность перед Богом, перед историей, перед народом…
Но сам военный в силу присяги, клятвы, которую он дает, освобождает от этих нравственных вопросов, он несет ответственность за выполнение своего долга. И в данном случае мы понимаем трагизм, когда умирали люди в Чечне. Но ведь они умирают, выполняя свой долг. Вы представьте себе, если бы вдруг там перестали выполнять свой долг. А где гарантия, что в другом месте будут выполнять? А где гарантия, что нас с востока или запада какие-то полчища не попрут, и если кто-то у нас в московских газетах скажет: «Они правильно на нас поперли; так нам и надо», — где гарантия, что тогда не найдутся военнослужащие, которые скажут: «Вы знаете, я считаю аморальным стрелять», — куда же мы дойдем? Здесь все должно стоять на своих местах. И военный человек должен выполнить свой долг, а церковь должна ему помочь.
Что ж, теперь солдатские матери точно знали адрес, где им не нужно искать поддержки. Это русская православная церковь. Любопытно также, что при столь яркой патриотической и антипацифистской позиции руководство РПЦ на официальном уровне добивалось освобождения учащихся духовной школы и семинарий от службы в армии.
Надо, однако, отдать РПЦ должное. Она сразу же откликнулась на инициативу по оказанию гуманитарной помощи населению пострадавшего района. И даже вышла в межконфессиональный комитет по оказанию помощи…»
Зачинщиками всех историй всегда была радиожурналистика: чеченские примочки и скандалы, политические контрасты, как цыганское одеяло, пестрели до ряби в глазах, пошла заваруха, всё проклятая спутала. Жизнь замутилась. А куда же, на какой берег скаканули казаки или добрались вплавь без лихих скакунов? Злых решений — пруд пруди, только застревали они, как кость в горле, и больно резали народное горло. Казаки тоже метались из стороны в сторону, как угорелые. Диктор торопливо, иступлено завывал в микрофон: «Вадим Дубнов в статье «Большой казачий предел» поведал нам о сговоре казаков и чеченцев: «В Грозном генерал Дудаев торжественно передавал последних «предвоенных» пленных российскому генералу — медику Чижу. Третьего генерала-атамана Всевеликого Войска Донского Николая Козицына пресса не заметила. Хотя и полагал он истинным виновником праздника именно себя.
«Главные миротворцы — это мы, донские казаки», — запальчиво важничал Козицын. Ибо, продолжал Николай Иванович, не случись в августе «Договора о дружбе между Всевеликим Войском Донским и Республикой Ичкерия», никогда бы не обрели свободы российские «солдаты удачи», сколько бы ни старались миротворцы из Госдумы и чины из Министерства обороны.
О зафиксированных же в том договоре обязательствах не пропускать «через свою территорию вооруженные силы, предназначенные для использования в борьбе против одной из договаривающихся сторон», теперь накануне вторжения, атаман предпочел не вспоминать.
… Какого президента поддерживать? Один — свой, законно избранный, которому наряду с верой и отечеству вроде бы и надлежит служить. Другой — избранный не так законно, не очень свой, но с которым судьба соединила узами воинского братства? Как быть Козицыну?
Еще более высокий, чем Козицын, донской военачальник, атаман Союза казачьих войск России и Зарубежья Виктор Ратиев свое интервью местному телевидению начал с заверений в преданности законно избранному президенту России. И в соответствии с запутанностью политического момента завершил речь призывом казакам собираться в отряды для защиты дружественного города Грозного. А братской чеченская сторона стала для донских атаманов уже давно…
… Вопреки рассказам казачества о своей брезгливости ко всякого рода торгашеству, в руках атаманов, похоже, сосредоточились нити куда более впечатляющего бизнеса.
Верховный атаман в казачьей иерархии — это глава исполнительной власти, бывший тюремный надзиратель Николай Иванович Козицын университетов не кончал и основы экономики осваивал, что называется, на ходу. А вот глава законодательной власти, председатель войскового комитета Константин Куликов — кандидат наук, бывший доцент, по собственному признанию, в свою доказачью бытность «серьезными делами занимался».
О некоторых «серьезных делах» в казачьей столице Новочеркасске упорные слухи ходили давно.