— Правду-матку гнут журналисты, — вздохнула Наташа.
— А ты ведь знаешь автора Марию Бондаренко. Это жена главного редактора газеты «Приазовский край» Вячеслава Бондаренко. С ними я тебя познакомил прошлой осенью в кабинете шефа акционерного общества Василия Кучкова.
— Вспоминаю эту встречу. Маша — симпатичная, приветливая женщина, председатель профкома газеты… А Кучков Василий, кажется по батюшке… Петрович, умный, добродушный бородач, руководитель издательской фирмы «Приазовский край», — сказала Наташа.
— Не боится Мария. В самое пекло войны сунула свой нос. Из Чечни не вылазит. Вот это женщина! Любому мужику даст фору! — с восхищением заметил Игорь.
— Я бы струсила… — удивление и страх на мгновение лишили Наташу дара слова.
— Да, это верно. Не всякая женщина пойдет под град пуль…
— Опять Машина передача, — Наташа прервала его слова.
По радио передавали очередной репортаж Марии Бондаренко и Вадима Дубнова «Весна на пепелище»:
«В Грозном отстреливали собак. Собаки мешали воевать: то нарушали своим лаем засадочную ночную тишину, то подрывались на мине, бережно заготовленной не для них.
Но страшнее другое — собаки, объевшиеся мертвой человечиной и оттого сыто лоснящиеся, становятся жутким символом приходящего в Чечню мира.
… Каждую ночь появлялись десятки новых трупов. Их захоронением занимались понемногу все — и жители, и военные, кроме тех, кому это предписано…
… Вся жилищная программа восстановления Грозного сводилась к разбору завалов. Если учесть, что завалы — это фактически весь город, что зачастую они не только огромные братские могилы, но и стратегические боевые объекты, то операция по их разбору грозила превратиться в долгую эпопею. Более того, разбор завалов во многих случаях не что иное, как продолжение разрушения того, что еще осталось. Большинство останков зданий были заминированы. Реанимировались они за недостатком средств и времени просто: пускался гремучий газ, а вслед за ним спичка. Вместе с детонирующей миной появлялись новые «завалы», еще более безнадежные, но уже безопасные. По крайней мере до следующего минирования — война-то продолжалась.
… Раскошеливаться сейчас на «бесприбыльное» жилье, кажется, никто не собирался — ни государство, ни тем более частные инвесторы. Тем более, что для инвестиций есть куда более привлекательные направления…
… Чтобы восстановить движение по всей Чечне хотя бы на «живую нитку» потребуется 200 миллиардов. Для нормальной же работы около триллиона… Без восстановления железной дороги все разговоры о каких-либо «возрождениях» бессмысленны…»
— Десятками лет будут восстанавливать разруху в Чечне! А знаешь почему? — спросил Игорь. — Под этим предлогом легче власти разворовывать бюджет.
— Сталин бы этого не допустил! — воскликнула Наташа. — Да и бандитов за сутки Сталин всех отловил бы… Он СССР поднял из руин за короткий срок. Там грабеж не допускался…
Игорь угрюмо уставился в одну точку. То что он услышал сейчас от корреспондента газеты «Известия» Ярослава Шимова о событиях в чеченском селе Самашки выглядело удручающе:
«.. Нет практически ни одного уцелевшего здания, на стенах — следы от пуль, несколько домов остались без крыши. Судя по всему, именно по ним велся артиллерийский огонь…
… Гораздо больше домов, сохранивших крышу и стены, но выгоревших дотла изнутри. Их вид подтверждал многочисленные свидетельства самашкинцев, которые говорили, что российские военнослужащие заходили в дома и поджигали их.
По словам же военных, именно на центральных улицах села они встретили наиболее ожесточенное сопротивление. Офицер МВД на посту около Самашки сообщил, что потери российских войск составили около полутора десятка человек убитыми. Жители села, кстати, тоже не отрицали, что дудаевцы в Самашках не были, но в тот день, когда федеральные войска вступили в село, они якобы уже покинули Самашки, спецназовцы расправились только с мирными жителями…