— Он самый. — Откинув полу шинели, милиционер полез в карман брюк, вынул помятую, замусоленную квитанционную книжку. С минуту он листал ее огрубевшими, малопослушными пальцами. — Вот тут распишитесь, гражданочка, — протянул он огрызок карандаша.
— Так, может, в дом на минутку заглянете? — нерешительно проговорила Женя.
— Не-е, нам пора. Времени недостаток.
И он вперевалочку направился к телеге, поудобней уселся и, чмокнув, тронул коня.
Через несколько дней Павлу передали записку:
«Уж не знаю, как и благодарить вас, Павел Феофанович, за вашу услугу. Спасибо, что не забыли про нашу просьбу да свое обещание. Матушка моя упросила написать вам, что очень хотела бы видеть вас, если не погнушаетесь — проведайте.
Премного вам за все благодарны.
Легкая рессорная тачанка почти бесшумно катила по наезженному проселку. Рядом с Павлом на облучке восседал Прокофьич. Ездовому Махонько не впервой было сопровождать своего начальника в рискованных поездках. Запаслив, осмотрителен Прокофьич: топорщатся карманы полушубка — рассовал он в них запасное оружие, патроны для командирского нагана. У Павла на коленях — в чехле двухстволка, через плечо — охотничья сумка. Чем не охотники?
По дороге у камышовых зарослей тальника им и вправду удалось поохотиться. Три чирка и кряковая утка, уложенные в ягдташ, должны были рассеять возможные подозрения встречных.
Надо было выяснить, появляется ли Константин Колобов на своей квартире у матери. Органы розыска потеряли его след. Любопытно, что затихла и деятельность банды «Червонный туз». Надолго ли? Не кроется ли за этой тишиной опасность новых кровавых преступлений?..
Через надежных людей удалось узнать, что бандиты задумали привлечь его на свою сторону. Было ясно: если не удастся им это сделать, постараются убрать его...
Павел огляделся. Вокруг лежала степь — тихая, пустынная. Все дышало покоем и миром. В холодном бледном небе плыли редкие облака. Лишь легкое постукивание копыт по пыльному шляху да поскрипывание старых рессор тачанки нарушало тишину. И не хотелось думать ни о чем тревожном.
За пологим холмом показались первые крыши казачьих куреней. Распугивая с дороги кур и поросят, тачанка въезжала в небольшой хуторок.
Ворота база у Колобовых были открыты, и Прокофьич по жесту Павла круто повернул коней прямо во двор, лихо осадив их перед домом.
В низенькую дверь кухни-мазанки выглянуло перепуганное лицо старушки. Павел успел заметить, как дернулась занавеска на окошке в доме. Кто-то через кисею занавески наблюдал за приехавшими.
Павел был предельно собран. Сейчас все будут решать хладнокровие и расчет... Не волноваться!
— Здравствуйте, Дарья Петровна, — сказал он, вставая навстречу старушке. Несмотря на прошедшие несколько лет, он безошибочно узнал мать Евгении.
— Павлушенька! — воскликнула она. — А мы уж и заждались. Думали: побрезговал приглашением...
— Ну что вы, Дарья Петровна, — ответил Павел.
Радость женщины, казалось, была искренней. И все же что-то тревожило Павла.