Электронные часы на прикроватном столике показывают половину первого.

Перебирая в уме события вечера, она внезапно понимает, что для звонка было поздновато.

Сон никак не приходит. Столько лет, думает она, потрачено на мысли об Эйдене; столько лет с Джимом она думала, что счастлива, а на самом деле он всегда был только вторым. Интересно, знал ли он? Не потому ли молчал о приездах Эйдена в Англию?

Конечно, именно так оно и было. Она никогда не умела скрывать собственные чувства. А теперь Джима нет, и все, что от него осталось, — это нескончаемые что если, что если…

Ты долго не можешь заснуть. Примерно после двенадцати начинает накрапывать дождь, потом усиливается, из долины прилетает ветер и принимается завывать в оконной раме.

Это должно было тебя расслабить, не так ли? Но ничего не выходит. Даже наблюдая за тем, как она лежала на твоей кровати, распростертая и румяная, постепенно начиная глубже дышать, ты думаешь: «Интересно, а с Джимом она когда-нибудь так кончала?»

Просто не можешь себя остановить. Какая-то заноза внутри никак не оставит старое в покое, продолжает бередить давнюю рану.

Неприятно думать о том, что Сара спит одна в доме с незнакомцем, да еще парнем, с которым трахнулась по пьяни много лет назад. Ты бы предпочел, чтобы она осталась здесь, или, еще лучше, предложила бы пойти переночевать в доме вместе с ней. Ты бы хотел, чтобы ей было достаточно комфортно попросить. Но вы еще не дошли до этой стадии.

В голову приходит мысль, что можно было бы одеться, войти через черный ход и проверить, как у них там, все ли в порядке. Убедиться, что они в отдельных спальнях. И он, и она спят.

Ты слушаешь, как льет дождь.

Чувствуешь, как злость нарастает изнутри, начинаясь с зуда и доходя до жжения, прострации. Ты даже сам не можешь понять, почему злишься. Все дело в нем, в этом парне, который приперся сюда без предупреждения и осел на все четыре лапы; добился, чтобы она его накормила, постирала его вшивую одежду и предоставила теплую постель; и еще надеется, что она захочет его трахнуть. Вот молодой наглец, думаешь ты. А потом вспоминаешь, что сам приехал на прошлой неделе и она оказала тебе такое же гостеприимство. Даже более того.

Чем дольше ты об этом размышляешь, тем больше параллелей всплывает. Их «особая ночь» с тем парнем — дела давно минувших дней, не просто пары лет, но у тебя-то история такая же. Ты тоже хотел и получил свой — как ты выразился — матч-реванш.

Значит, поэтому и злишься? Потому что она не считает тебя кем-то особенным?

Но если подумать, все это и так застало тебя врасплох, верно?

Обычно при встрече с женщиной с тобой не происходит подобного. Это вызов, интрига. Ты никогда не ввязываешься в отношения. Не западаешь на баб. Не думаешь о них после того, как выпроводил за дверь. Иногда — будем с собой честны — тебе они даже не особенно нравятся. Ты умеешь скрывать такие вещи.

И, что самое главное, бабы тебе не нужны. Конечно, ты совершал ошибки, ведь так? Но до сих пор умудрялся от них отвертеться, пока не началось это. Человек умер, а ты просто исчез.

За окном стихает дождь. Ты садишься на край кровати. В телефоне раздается звуковой сигнал сообщения. Не обращаешь внимания.

Терять ее ты не собираешься. Не позволишь, чтобы это случилось. Только не в этот раз.

Когда на следующее утро Сара открывает глаза, дневной свет едва пробивается в окно. Она слышит, как Бэйзил стучит хвостом по ковру; видит, как на нее с надеждой таращится пара карих глаз, собачье дыхание долетает с края кровати. Он положил подбородок на одеяло и лижет ей руку.

Она садится и поворачивается к двери, которая вчера ночью была закрыта, а теперь оказалась распахнутой настежь.