— Теперь мне за это стыдно, — говорит она. — Но у нас кое-что было — с ним. Несколько лет назад

— Кое-что? — тут ты уже не можешь удержаться.

— Это случилось на дне рождения Луиса. Когда ему исполнилось двадцать один. Там был Уилл, и все напились, я в том числе. Прошло всего несколько месяцев после смерти Джима; не знаю, может, поэтому я так себя вела. В то время все казалось каким-то странным, будто я потеряла саму себя. Наверное, так оно и было — может, часть процесса примирения с утратой, не знаю. Я была твердо настроена повеселиться, пусть это веселье меня хоть прикончит, ради Луиса, и праздник вроде бы удался, до глубокой ночи — большинство гостей уже вырубились, а я как будто проснулась и вышла на улицу подышать свежим воздухом и подумать, и тогда Уилл пошел за мной. Мы просто болтали и смеялись, он скрутил косячок, и мы выкурили его на двоих. Потом он наиграл мне пару мелодий на гитаре, там же, в саду, где мы вдвоем сидели, а в следующий момент я поняла, что он меня целует.

Ты молчишь. Ждешь, когда она продолжит.

— Это было всего один раз. Утром он перемыл всю посуду и убрал на первом этаже, а потом, когда все, кто спал в доме той ночью, проснулись, они вместе спустились в деревню завтракать, и после того я его не видела целую вечность. Он никогда ни о чем не упоминал, никогда не создавал неловкости из-за того случая. Это произошло лишь однажды, и знаешь, что я тебе хочу сказать? Было прекрасно. Я почувствовала, что моя жизнь еще не кончена.

Значит, вот как… Это объясняет, почему он с ней так по-свойски общался в пабе. Объясняет, почему он на нее так смотрел. Ты терпеть не можешь подобную развязность, которую замечаешь в других мужчинах, этот триумф, чувство собственничества. Неудивительно, что он тебе сразу не понравился.

— А Софи ты ничего не сказала?

— Мне было немного стыдно. В том смысле, что он почти на двадцать лет моложе меня, в конце-то концов. Не то чтобы для Софи это имело значение… Но я знала, на уровне подсознания уже знала, что этот случай не повторится. Так что не было никакого смысла рассказывать ей об этом, ведь так? Просто у меня случился такой эпизод, и у него тоже, и все было чудесно, на том и точка.

— И ты думаешь, он мог ей рассказать, что уже спал с тобой? Когда они были вдвоем?

— Господи, надеюсь, нет. Просто я не вправе ее серьезно расспрашивать, не рассказав перед этим о себе.

— И даже теперь ты не можешь ей сказать?

— Коль она на него запала, не могу. Если расскажу ей, что спала с ним, получится так, будто, ну, не знаю… будто я ревную к ней или нечто в этом роде. И к тому же все это, скорее всего, сойдет на нет само по себе, верно?

Повисает долгая пауза. Сара допивает вино. Ты хочешь подлить еще, но она тебя останавливает, кладет руку на бокал — сегодня собирается оставаться трезвой. Не намерена напиваться с тобой.

— Так значит, думаешь, теперь он пришел сюда, потому что хочет… ну, ты знаешь? Извини за грубое выражение. Но, как по-твоему, не желает ли он устроить матч-реванш?

Она поднимает на тебя глаза.

— Не думаю. Прошло слишком много времени, к тому же теперь его интересует Софи, а не я.

— Но ты будешь не против? Если вернешься и застанешь его в своей постели?

Ты вкладываешь ей в голову собственные желания, не правда ли? То, во что тебе хочется верить самому. Ты не желаешь думать о том, что, быть может, существует ничтожный шанс и она хочет снова трахнуть Уилла, даже больше, чем он — ее. Потому что это причинит тебе боль. Нанесет глубокую рану.

Она мотает головой. Ты слишком далеко зашел, и сам понимаешь это по ее глазам. Что-то прошлось против ее шерсти, и Сара, выпрямив спину, отклоняется.

— Мне пора возвращаться, — говорит она.