— Не знаю, — отозвался я, не желая поверять своих планов Зоринскому.

— Надо подумать, как его вытащить, — сказал он. — Мельников — мой старый друг, но вы, как я полагаю, заинтересованы в его освобождении не меньше меня.

— А это возможно? — воскликнул я. — Конечно, я заинтересован.

— Тогда предлагаю вам пойти ко мне, и мы обо всем переговорим. Я живут тут недалеко.

Желая поскорее узнать, как спасти Мельникова, я согласился. Мы вышли на Троицкую улицу и вошли в большой дом по правую руку.

— Как мне вас называть? — спросил Зоринский, пока мы шагали по лестнице.

Я был поражен тактичностью его вопроса и ответил:

— Павлом Иванычем.

Зоринский жил в большой, роскошно обставленной квартире без каких-либо признаков покушения на имущество.

— А вы удобно устроились, — заметил я, опускаясь в глубокое кожаное кресло.

— Да, мы неплохо поживаем, — ответил он. — Видите ли, моя жена актриса. Она получает столько провизии, сколько хочет, и нашу квартиру освободили от реквизиции мебели и уплотнения рабочими. Если хотите, как-нибудь вечером сходим посмотреть, как она танцует. Жена зарегистрировала меня как помощника управляющего у себя в театре, так что я тоже получаю там дополнительный паек. Это все не так уж трудно организовать, знаете ли! Поэтому я сам себе хозяин и живу, как многие другие, за счет щедрого пролетарского режима. Мое хобби, — прибавил он беззаботно, — контршпионаж.

— Что? — непроизвольно воскликнул я.

— Контршпионаж, — повторил он с улыбкой.

Когда он улыбался, один край его искривленных губ оставался неподвижен, а другой вздергивался, упираясь в щеку.

— Что вас так удивляет? Tout le monde est contre-révolutionnaire[14]— вопрос лишь в том, пассивно или активно.

Он достал из ящика стола отпечатанный листок и передал мне.

— Вас это, случайно, не интересует?

Я взглянул на листок. В тексте было полно неисправленных орфографических ошибок, то есть его печатала неопытная рука, притом в большой спешке. Я пробежал глазами несколько строк, и документ сразу же полностью завладел моим вниманием. Это был доклад, датированный позавчерашним днем, о секретных переговорах большевистских властей и лидеров небольшевистских партий относительно возможного формирования коалиционного правительства. Из переговоров ничего не вышло, но сама информация представляла огромную важность, так как показывала обеспокоенность большевистских вождей и выявила четкую позицию эсеров и меньшевиков по отношению к военной контрреволюции.

— Он настоящий? — с сомнением осведомился я.

— Этот доклад, — ответил Зоринский, — в настоящий момент рассматривает центральный комитет петроградских меньшевиков. Его составил член меньшевистской делегации и тайно отправил в Петроград, так как большевики не позволяют своим противникам свободно общаться друг с другом. Я видел оригинал и заполучил копию на два часа раньше, чем он попал в меньшевистский комитет.