— Пофиг! Главное, что они нас не увидели. А то что-то их там до хрена. Если сагрятся, то нам солоно придется. Но вот то, что с ними раненые могут быть, это не хорошо.
Барон глянул на меня:
— Почему? И что такое — «сагрятся?»
Пришлось пояснять:
— Ну это значит — проявят агрессию и щелкая зубами, вздумают напасть. А насчет раненых… хм… ведь где-то же их ранили? Значит, был бой. Территория под немцами. И фрицы сейчас, из-за того, что пролюбили бронепоезд, нервные до невозможности. Так что за этими вояками вполне возможна погоня.
— Может они и не с немцами воевали?
Я кивнул:
— Все может быть, но лучше уйти пока в сторону…
В общем так и сделали. Забрали южнее чем нам надо и теперь двигались вообще без дороги, прямо по степи. Решение оказалось верным, так как еще часа через два, разглядел совсем вдалеке клубящееся облако пыли. Кто там был — вообще непонятно, но ясно, что такую пылюку могли поднять не менее нескольких десятков всадников. Я лишь морду беретом утер, размазывая пот и грязь и пробормотав «да ну нафиг» довернул свою группу подальше от этих странных движений.
Из-за этой пугливой езды, к точке сбора добрались не после обеда, а гораздо ближе к вечеру. Еще и заплутал немного, но не суть — главное, что батальон нашел. Увидев знакомую балку, воодушевился и чуть было не погнал лошадь вскачь, но тут из кустов раздался радостный голос:
— Здорово, товарищ Чур! Как добрались?
Вот я же говорил, что Михайловский нормальный командир! Секреты вокруг оврага поставил. Которые не просто так валяются в теньке, а бдят. А то, что дозорные меня не совсем по уставу встретили, так еще и уставов-то как таковых нет. Поприветствовав своих ребят, мы поехали дальше и буквально через десять минут я был затискан комиссаром. Даже чтящий субординацию Витька, преодолев смущение, полез обниматься.
А потом, ополоснувшись в ручье, мы рассказывали, как пригнали «Братишку» в Таганрог и что из этого получилось. Тут же, стали предварительно прикидывать, кто именно пойдет в экипаж бронепоезда. В процессе выяснилось, что помимо бойцов я еще теряю комвзвода-1 Липатова, потому как он тоже из комендоров, да еще и наиболее опытных.
После чего, был разговор с Васильевым. Александр Михайлович, уже пообтерся в коллективе и больше не пугался развязных матросиков. Как обещалось в свое время — человек ко всему привыкает. Вот и он привык. И идти на должность заместителя командира я его (хоть и с некоторым скрипом) убедил. «Скрип» происходил из-за того, что бывший штабс-капитан остерегался общаться с незнакомыми красными, а ему, решая вопросы снабжения и боевого взаимодействия, придется это делать постоянно. Но я объяснил, что форма морского пехотинца, снимет вообще все вопросы, а если вдруг кто-то возбухнет, не уловив тонкости момента, то у него под боком всегда будет Гришка. Тот, за Васильева порвет вообще любого, невзирая на должность и положение. И даже не из-за великой любви к бывшему штабс-капитану, а из-за страха остаться без направляющего и подсказывающего мозгового центра.
В общем Александр Михайлович успокоился и повел меня к технике — хвастаться. И реально было чем, потому что, они за эти три дня сумели присобачить крупнокалиберное творение «максима» на грузовик. Все необходимое заранее набрали в мастерских на станции и поэтому даже лист металла снизу кузова подложили, чтобы крепления при стрельбе не вырвало. Так что теперь «Прага», стала чисто артиллеристской техникой. Будет возить скорострельную пушку, запас снарядов и расчет. А при наличии эдакой бибики мы даже с «железным капутом» сможем потягаться. Не скажу, чтобы на равных (броня она и в Африке броня) но сможем…
После того как командный состав удовлетворил свое желание общения с начальством, меня увлек за собой Мага. Я за всеми переживаниями уже и забыл с какой задачей его оставил, но абрек отнесся к поручению со всей ответственностью. И в этот раз «дола» не поместилась бы ни в какой мешок, так как была весом килограмм пятьсот, имела вороную масть, а общей ухоженностью, походила на мерседес представительского класса. Точнее — походил, потому что это был конь. А судя по тому, как в отдалении, вроде бы чисто случайно тусовались бойцы, то это походило на подарок от всего батальона. Мне ребята уже давно мозг сверлили, по поводу замены средства передвижения. Дескать, не к лицу лихому командиру героического подразделения передвигаться на какой-то невзрачной кобыле. А я к Дуньке привык. Характер незлобливый, сама выносливая, послушная. Этот же, сопит букой и косит лиловым глазом. Да еще и весь в мышцах, словно Шварценеггер. Такой лягнет — у меня позвоночник в трусы просыплется. Но отступать нельзя.
Поэтому тайком вздохнув, я пожал Маге руку и приветливо махнув наблюдающим издалека мужикам, одним махом вскочил в седло. Ну и, под приветственные выкрики, поскакал в закатную степь. Лошадиный Шварц при этом пер как танк, лишь бока от дыхания раздувались. Ощущения будто с «шохи» на «тойоту» пересел. Моща просто запредельная. В общем «дола» мне понравился невзирая на какое-то смутное чувство тревоги. Ну да ничего — пару дней обкатки и привыкну. Тем более, что зверюга вроде послушная. Да и действительно, сколько можно ловить удивленные взгляды окружающих, рассекая на своей Дуньке? Ведь по нынешним раскладам хороший конь — это словно престижная машина в наше время. И в моем положении, просто невместно кататься на чем-то не престижном. Так что, необходимо соответствовать. А с этим «подарком» я еще найду общий язык. Вот дам ему морковки, или горбушку подсоленую — сразу и подружимся…
Погоняв по степи минут двадцать, вернулся, поводил коня в поводу, дал вкусняшку, после чего, оставив средство передвижения у коноводов был позван к ужину, который плавно перетек в обсуждение дальнейших планов. Хотя какие тут планы? Мы просто продолжили делить людей на тех, кто останется, и тех, кого командируем на бронепоезд. Личный состав морского происхождения, принимал в этом живейшее участие. Сухопутным морпехам тоже было всё интересно и хоть их кандидатуры не рассматривались, зато они давали советы, поэтому гомон стоял — мама не горюй! Я же, учитывая специфику своего подразделения сие безобразие не прекращал, давая людям выговориться и принять хоть какое-то участие в решении своей дальнейшей судьбы.
В конце концов, ближе к полуночи, развлекуха закончилась, и комиссар, построив подразделение, стал давать наказы отобранным. Типа «не посрамить», «с честью нести» «доблестно защищать» и прочую пургу. Хоть я и говорил, что пафос не люблю, но у Лапина это получалось очень даже органично, поэтому народ внимал его речам весьма благосклонно. Тем более, что общий фон получилась словно в театре — подсвеченные неровным светом костров суровые лица бойцов, отражающие красноватые блики штыки на винтовках, знамя батальона, периодически взлетающие искры (а вот за искры дневальных прибью). В общем получилось весьма торжественно. В конце, произошло практически самопроизвольное песнеизвержение. Народ, с чувством исполнил хоровую композицию про «голодных и рабов». Я, под занавес, чуть было не добавил «о, е-е-е» но смог сдержаться. Неудобно, гимн все-таки[8]…
Утро выдалось шикарным. На небе опять были легкие облачка, дающие хоть какую-то тень. Да и ветер неплохо разгонял мелкую летающую сволочь, так досаждавшую нам вчера. Кстати про вчера. Помня непонятную встречу с не менее непонятными всадниками, я сразу повел батальон немного южнее. И где-то до полудня вообще все было замечательно. Правда, еще с утра я хотел двигаться на мотоцикле, но вмешался Кузьма, который попенял на пренебрежение к людям. Дескать, получил я вороной подгон от батальона и надо народ уважить. Погарцевать перед парнями туда-сюда. Морду сделать порадостней. Бойцов это вдохновит. А на своей воняющей дымом тарахтелке, я еще накатаюсь. Поэтому байк тянула лошадь, а я, верхом на черной неутомимой зверюге нарезал круги вдоль походной колонны.