В молитве после слов «братьев наших» следовало назвать имена всех представившихся, но полных списков составить не смогли, а потому Иллиодор сначала называл с полсотни известных имен, а потом добавлял: – «Помяни, Господи, и прочих, в битвах павших, их же имена Сам веси».

На отпевании присутствовали представители всех сословий, которые служили в русской рати: дети боярские, дворные люди, стрельцы, земские ополченцы, пушкари, казаки, а также посадские из Серпухова и окрестные крестьяне. Они молча слушали слова молитвы, которую читал батюшка, а по ее окончании произнесли трижды, сотворяя крестное знамение и делая поясные поклоны:

– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас.

После отпевания воинов укладывали в могилу и засыпали сверху еще не успевшей высохнуть землей.

Несколько десятков павших бояр погрузили на повозки и увезли в их родовые поместья. Их тела опознали только потому, что они погибли рядом со своими товарищами и слугами.

Неясно было, что делать с телом Романа Игнатьевича Огнева. Никто из его сослуживцев не знал, женат ли он, есть ли у него родственники. Все свое время стрелецкий голова отдавал службе, и никто не догадывался расспросить его о семье.

Хворостинин попросил Федора Коня отвезти тело своего боевого соратника в Свято-Троицкий монастырь, похоронить там на кладбище и постановить на могиле камень с надписью: «Стрелецкий голова Роман Игнатьевич Огнев. Лета 7030 – лета 7080. Защитник земли Русской». На установку этого могильного камня воевода дал свои собственные деньги.

Артельщики из команды Гордея Старого потеряли в битве пять человек. Они погибли от татарских стрел и в рукопашных боях внутри гуляй-города.

Среди погибших был и Кузьма из Бряхино. Он погиб еще 30 июля, отбиваясь рогатиной от трех здоровенных татар, которые перебрались через дубовые щиты и спрыгнули внутрь их деревянной крепости. Маленький ростом и щуплый Кузьма заколол двух непрошенных гостей рогатиной, но третий поразил его стрелой с расстояния в десять аршин. Сражавшийся рядом Никифор Рябой плотницким топором зарубил татарского лучника, но его земляк получил смертельное ранение и через пару часов испустил дух.

Гордей Старый хотел дождаться, когда от Воротынского вернется его сын, чтобы отвезти тела погибших сослуживцев по родным поселениям и похоронить рядом с их предками. Однако еще до возвращения Петра приехала Анфиса Бойкая.

Она привезла на телеге два десятка тягиляев, которые деревенские бабы специально пошили для своих ушедших на войну мужей, сыновей, братьев. Мягкие брони заполняли телегу доверху, а на них сидели три дочки Анфисы и два сына Кузьмы. После того, как кочевники начали шарить по округе, оставлять детей в деревне стало опаснее, чем брать их с собой на поле битвы. К тому же для защиты от врага у бронных дел мастерицы под рукой в телеге лежал топор и лук со стрелами.

Гордей отвел Анфису с детьми к погибшим односельчанам, уложенным поблизости от выхода из гуляй-города. Увидев недвижное тело своего соседа, Анфиса заплакала, бросилась к нему и стала обнимать и причитать. Вера, Надежда и Любовь тоже заплакали навзрыд.

Малолетние Глеб и Борис сначала стояли отстраненно, пуская скупые мужские слезы, потом опустились на колени возле тела отца и прижались лицом к хладному телу, поскольку Анфиса все еще обнимала голову их отца. Через пару минут мальчики поднялись с колен и встали рядом с погибшим отцом. Лица у них были совершенно потерянными.

Гордей подошел к одиноко стоящим сиротам и сказал, обращаясь к ним совсем, как к взрослым:

– Глеб Кузьмич и Борис Кузьмич, ваш отец служил под моим командованием и геройски сложил свою голову в битве с басурманами. Перед смертью он завещал мне заботиться о вас. Петр поедет с вами и поможет по-христиански похоронить всех наших погибших односельчан. После этого он заберет вас и привезет обратно. Будете мне сыновьями и станете жить в моей семье.

Сироты молча подошли к Гордею с двух сторон и прижались к его мощному, горячему телу своими детскими лицами, как только что прижимались к худому и холодному телу отца.

То, что татарская стрела пронзила горло Кузьмы, и то, что он в последние часы не мог произнести ни слова, не имело значения. Гордей точно знал, что его боевой товарищ завещал заботиться о своих сыновьях.

Хворостинин отстоял пять панихид по павшим воинам на кладбище у монастыря. Иллиодор уже качался от усталости, поскольку отпевание павших была не менее тяжелой в нравственном отношении работой, чем битва с врагами работой в физическом отношении.

Воевода приказал завершить погребальный обряд на следующий день.

Хворостинин и чуть живой от многочасовой службы Иллиодор сели на коней и поехали в лагерь.