— Ниночка, в знак победы над фашистскими стервятниками позволь разок в щечку! — воскликнул Демыкин, раскинув руки для объятий.
Девушка погрозила рукой в красной, не по форме, домашней варежке. Хотя она и грозила, но со свежих губ не сбегала улыбка.
Широким гостеприимным жестом старшина пригласил девушку:
— Прошу на мой лайнер. Он всегда в твоем распоряжении, как и мое разбитое сердце. Эй, ты! — крикнул Федору. — Брось швабру! Помоги даме!
Федор перестал драить палубу и протянул руки. На половине сходней девушка поскользнулась и упала прямо в руки Федору. Сохраняя равновесие, он сделал шаг в сторону и крепко прижал ее к себе. Девушка резко отстранилась и удивленно взглянула ему в глаза. Он смутился.
— Тюфяк, — пояснил сверху Демыкин. — Ниночка, не обижайся на салажонка. Новое пополнение. Сегодня утром чаек за самолеты принял. Вот бы его на наблюдательный пункт к зенитчикам — целыми сутками лупили бы из пушек по чайкам.
Девушка стрельнула насмешливо-любопытными серыми глазами. Федор покраснел.
Но Демыкин уже снова завладел ее вниманием и увлек к себе на катер.
— Кто это? — спросил Федор Мухтара, который выглядывал из машинного отделения.
— Это! — расплылся до ушей Мухтар, отчего смуглая кожа так туго натянулась на его скуластом лице, что вместо глаз остались одни щелочки, откуда сверкали антрацитовые зрачки.
— Это! — мечтательно вздохнул казах. — Это — Ниночка! Сестричка из санчасти. Форму двадцать проверять пришла.
— Что за форма двадцать?
— Букашек искать. Такой белый, жирный, восемь ног. Вошики называются.
— Сам ты "вошики"! — неожиданно озлился Федор и начал яростно надраивать палубу.
Мухтар захлопал глазами.
Медсестра пришла и на катер Федора и всех попросила в кубрик. Ребята охотно раздевались по пояс и балагурили. Женька, так тот из кожи лез, острил. Федор вспыхивал от этих шуток, а Нина хоть бы что, сама за словом в карман не лезла.
У Федора перехватило дыхание, когда Нина спокойно вывернула поясок его кальсон, быстро осмотрела и ощупала все складки.
Потом она проверяла белье в рундуках и что-то выговаривала Жигуну, а тот хмуро слушал ее.
Нина ушла.
— Бабец что надо! — восхитился Женька.