— Он тебе, Демыкин-то, покажет "что надо"! — сказал Мухтар.
— Занята? — деловито осведомился Бабкин.
— То-то и оно! — вздохнул Мухтар. — Никого к ней не подпускает, как волкодав к отаре овец. Собирайтесь, кино скоро!
Ребята заторопились. Мухтар оставался вахтенным.
— Письмо писать надо, — сказал он. — домой. Долго писать. В тишине. Думать.
В клубе набилось матросов и солдат с береговых зенитных батарей. Ребята едва нашли себе место. Женька привел девушку-матроса, или, как их здесь называют, "Эрзац-матроса".
Вслед за ними вошла Нина. Она на миг задержалась в дверях, кого-то ища глазами. В середине зала, где были лучшие места, вскочил Демыкин и крикнул на весь зал:
— Сюда, Ниночка!
Нина прошла мимо рядов с полудерзкой и полусмущенной улыбкой. В ладно подогнанной по фигуре шинели, перетянутая флотским ремнем, в кирзовых аккуратных сапожках, она шла, чуть покачиваясь станом, под взглядом сотен глаз. Нина задела полой шинели Федора, сидевшего с краю. Села где-то в середине, а Федор еще долго чувствовал запах мороза и духов.
Картина была старая, тысячу раз виденная, и хотелось уйти, в то же время что-то удерживало, и Федор невольно всматривался туда, где сидела Нина.
После кино гурьбой шли на катер, без строя, без команд, пользуясь темнотой и отсутствием офицеров. Где-то впереди прозвенел девичий смех, показалось — Нинин, и ему ответил мужской — Демыкина вроде.
На палубе Федор долго стоял в одиночестве. Что-то неосознанное и грустное властно сжимало сердце. И Федор никак не мог понять, что это такое с ним, пока, вздохнув полной грудью, не понял, что это весна. Пахло талым снежком, прелью оголившейся земли, синими далями. Еще февраль, еще будут бураны, мороз, но уже пахнуло весной.
Погиб водолаз с "Таймыра" — корабля-спасателя. Шланг-сигнал попал между бортом корабля и понтоном. Его обрезало при ударе на волне. Обрезало легко и просто, как ножницами нитку. Обрезало и жизнь.
Там, на глубине, водолаз остался без воздуха. И как только воздух перестал поступать в скафандр и исчезло спасительное противодавление, огромная толща воды с чудовищной силой сдавила водолаза.
Ребят потрясла эта смерть. Первая на их глазах смерть! После отбоя долго не спали.
Да, спуск под воду не романтика, а тяжелый, опасный труд. Неверный шаг — гибель, малейшая невнимательность — гибель, минутная растерянность — гибель... Это только в кино у водолаза красочная жизнь среди экзотически диковинных морских растений и фантастических рыб и все просто и легко. На самом деле водолаз должен быть мастером на все руки и смелым человеком.
Толик Малахов проснулся среди ночи в холодном поту. В темноте на фоне мутного иллюминатора неясно маячил силуэт дневального.
— Кто это? — спросил Толик, еще находясь во власти кошмарного сна.
Дневальный — один из тех, кто никогда не унывает, — ответил замогильным шепотом:
— Ордынцев.