Как это ни удивительно, но в плане неприятия гей-парадов гомосексуал Глеб полностью согласен с гомофобом Киселёвым. Нежелание Глеба отождествлять себя с чем-то вроде коллективной гей-культуры проистекает из глубоко укорененного негативного отношения к ней в российском менталитете и российской истории, причем не только среди гомофобов, но и среди самих гомосексуалов[308]. И Глеб, и Киселёв рассматривают ЛГБТ-движение как чуждый импорт с Запада.
В каком-то плане, возможно, такое совпадение взглядов не так уж удивительно. Как и Киселёв, Глеб глубоко патриотичен, относит себя к русской православной вере и, что важнее всего, принадлежит к высшему классу. Последний фактор в данном случае играет более значимую роль, чем сексуальная идентичность. Аналогично тому, как терпимость элиты к гомосексуальным мужчинам из своей среды определяется их классовым статусом, а не сексуальной ориентацией, так и гомосексуальные мужчины из высшего класса предпочитают идентифицировать себя с элитой, а не с гей-сообществом. Таким образом между женщинами и геями из элитарной среды существует одно интересное сходство: вместо того чтобы использовать свое привилегированное положение для борьбы с дискриминацией, те и другие противопоставляют себя как индивидуумы соответствующим неэлитарным социальным группам – обычным российским женщинам и гей-сообществу соответственно.
В России принято считать, что маленьким детям обязательно нужна мать, поскольку только она с ее материнским инстинктом – которому нельзя научить – может обеспечить ребенку полноценное развитие[309]. Отцы не способны заменить матерей, но женщины-няни могут. Гомосексуал Глеб рассказывал мне, что, когда у него появятся дети, он планирует нанять няню, причем на раннем этапе развития ребенка няня должна принадлежать к соответствующей этнической группе. «Только славянская женщина может дать малышу ту нежность, в которой он нуждается, – сказал он. – Когда ребенок подрастет, можно подумать о няне-иностранке. Эта традиция существовала еще в Российской империи. Возможно, это будет немка, француженка или англичанка, пока не знаю». Прагматические соображения были для Глеба не менее важны, чем имперская традиция. Он так подвел итог своим размышлениям о будущих детях: «Мы посмотрим, что на тот момент будет актуально с точки зрения экономики и политики, и решим, из какой страны нанять няню и какие языки будут учить мои дети».
В то время как опрошенные мною гомосексуальные мужчины располагают уверенностью, возможностями и свободой, чтобы организовать свою жизнь так, как хотят (включая отцовство), это не относится к гомосексуальным женщинам. Лесбиянки в российском обществе традиционно меньше страдают от гомофобии – по крайней мере, до тех пор, пока не начинают открыто демонстрировать свою сексуальность за рамками того, что может считаться близкой женской дружбой. Скрывать свои отношения – испытанный способ выживания для лесбиянок в России[310]. Двадцатилетние Дарья и Александра – лесбиянки, и обе на момент наших интервью имели партнерш. При этом они старались не афишировать свою сексуальную ориентацию: мать Дарьи придерживалась либеральных взглядов и принимала ее выбор, тогда как мать Александры категорически отвергала лесбиянство дочери, объясняя его тем, что ей пока просто не встретился действительно способный любовник-мужчина. (Друзья матери разделяли это мнение и регулярно пытались познакомить Александру с красивыми молодыми мужчинами в надежде на то, что те ее соблазнят и откроют ей прелести гетеросексуальной любви. Но их усилия ни к чему не привели.)
Буржуазные женщины
Россия мало отличается от других стран в плане представительства женщин на верхних ступенях социальной лестницы. Среди двухсот богатейших бизнесменов российского списка
Конечно, женщинам требуется самореализация, говорил мне 31-летний Григорий, сын олигарха, сам будущий отец: «Они должны чувствовать себя полноправными членами общества». По его мнению, «женщины должны быть независимыми, по крайней мере на каком-то этапе своей жизни. В российском высшем классе мало кто из женщин сидит дома. Они работают, занимаются своим делом, нанимают сотрудников, ведут какую-то другую деятельность». Григорий заверил меня, что его мать, переводчица с французского языка по образованию, «нашла занятие по душе». Она увлекается исполнением классической музыки и выступает на концертах. В отличие от мамы, тетя занимается бизнесом, курируя семейные бизнес-проекты: «Она из тех женщин, кто сделал серьезную карьеру».
Елена, Анастасия и Наталья – деловые женщины в возрасте от 50 до 65 лет – управляют собственными успешными компаниями. Елена объяснила мне, что значит «двойная нагрузка»: «Когда мужчина приходит домой с работы уставшим, жена приносит ему тапочки, кормит ужином и всякое такое. Когда женщина приходит уставшей домой после долгого рабочего дня, ей все равно приходится заботиться о семье».
В Елене все гламурно: ее травянисто-зеленая блузка, кроваво-красная помада, длинные ресницы и изящный серебряный мундштук. Она – свой человек среди сливок московского бомонда, в отличие от своего мужа, ученого, который некомфортно чувствует себя на таких тусовках. По ее словам, мужу нравится, что она проявляет к нему глубокое уважение, особенно к его интеллекту. «Хотя женщинам вообще-то в жизни приходится намного проще, чем мужчинам», – добавила она. Заметив, что я озадачена ее логикой, она затушила в пепельнице сигарету, поправила блузку и объяснила: «Во-первых, женщины мыслят, как домохозяйки, подсчитывая расходы и доходы и соображая, как прокормить семью завтра. Во-вторых, в ситуациях, когда мужчинам приходится много пить, женщинам достаточно просто улыбаться. Все это помогает им идти по жизни».
Некоторые влиятельные женщины, с которыми я общалась, частично поменялись традиционными гендерными ролями с мужьями. Анастасия всегда работала в таких сферах бизнеса, где доминировали мужчины, и всегда была главным кормильцем в семье. Мужья приходили и уходили. Сейчас ей за пятьдесят, она замужем за Мишей, своим бывшим тренером по фитнесу, который на 14 лет младше нее. Они познакомились, когда Мише было двадцать три, а Анастасии тридцать семь. Стройная брюнетка с короткой стрижкой, она призналась, что у нее были опасения насчет этих отношений, учитывая разницу в их социальном статусе. Тем не менее она решила вступить в брак, поскольку в ее жизни, проходящей между офисом и элитным пригородом с высокими заборами, было мало шансов встретить новых мужчин. Вскоре Анастасия родила дочь, которой сейчас восемь лет. Воспитанием дочери занимается Миша.
Они счастливо прожили десять лет; Анастасия работала, Миша занимался домашними делами, командуя небольшой армией прислуги. Но потом Миша, которому на тот момент исполнилось 37 лет, завел роман с 25-летней женщиной. По словам Анастасии, он впечатлил девушку своими часами Rolex и автомобилем Lexus, купленными на деньги супруги. Анастасия в гневе выгнала мужа из дома – правда, не на улицу, а сняв ему квартиру в центре Москвы. Помимо арендной платы она также выплачивала ему месячное содержание в размере 3000 долларов. Но, пожив так какое-то время, Миша приполз к Анастасии мириться. После четырнадцати лет неограниченной роскоши прожить на 3000 долларов в месяц ему было сложно.
Елена и Анастасия женственны и очаровательны, в чем, впрочем, нет ничего необычного. Деловые женщины в России часто обладают почти девичьей внешностью и манерой поведения, совмещая это с максимально жестким стилем ведения бизнеса[312]. Западные наблюдатели неизменно поражаются, когда видят, как влиятельные россиянки используют свою физическую привлекательность на рабочем месте, флиртуют и хихикают, как девочки-подростки, наслаждаются мужским вниманием и, кажется, совсем не стремятся к тому, чтобы к ним относились как к равным. Таких женщин часто недооценивают – и они умело этим пользуются в своих интересах. «Конечно же, я знаю, как применить свою внешность, – сказала Анастасия. – В бизнесе это всегда помогает».
Мы встретились с 38-летней Натальей за обедом в ресторане рядом с ее офисом. Она пришла в облегающем черном брючном костюме и свободной блузке розового цвета. Как и многие российские женщины, первым делом она осмотрела меня с ног до головы, что заставило меня смущенно поправить юбку. Заказав салат и минеральную воду с газом, она рассказала о себе. Она сочетает в себе женское очарование с непреклонной мужской твердостью; недаром СМИ называют ее элегантной, но опасной бизнесвумен. Наталья нанимает преимущественно женщин-сотрудниц, и в руководство ее компании входят только женщины, потому что «у женщин гораздо выше чувство ответственности». За это ее критикуют. Ей не раз говорили, что она «подбирает персонал таким образом, чтобы мужчины не могли выжить». Наталья создает впечатление мягкой и хрупкой женщины, из-за чего ее деловые таланты часто недооценивают. Не все в кругу Натальи признают, что успешное руководство компанией – ее заслуга. Некоторые считают ее типичной женой-протеже, чей бизнес финансирует богатый муж.
Такое отношение является результатом распространенного стереотипа, сложившегося еще в 1990-е годы, когда многие богатые мужья финансировали бизнес своих жен – как правило, это были салоны красоты, фитнес-студии и ювелирные бутики, – чтобы им было чем заняться[313]. Некоторые из моих респондентов-мужчин с нескрываемым пренебрежением отзывались о деятельности своих жен, не считая это чем-то серьезным. «Моя жена не работает, – сказал миллиардер Виктор. – И никогда не работала. Сейчас она занимается строительством каких-то квартир или чем-то в этом роде. Я подозреваю, что время от времени она просто страдает от того, что не делает в жизни ничего полезного». 24-летний Андрей, сын бизнесмена, отозвался о жене отца в таком же пренебрежительном тоне: «Работает ли она? Ну, можно так сказать. Сколько она зарабатывает? Нисколько. Это просто для того, чтобы ей было чем заняться. Отец открыл для нее косметическую компанию, – продолжил он. – Она ею управляет, но того, что зарабатывается, хватает только на аренду». Андрей не верит, что у новой жены отца есть стремление или способности, чтобы преуспеть в бизнесе: «Но какое это имеет значение? Она все равно получает от отца достаточно денег».
Шестидесятилетний сургутский бизнесмен Иван, в отличие от других, гордится деятельностью своей жены. Он купил ей отель, «чтобы ей не было скучно», с лукавой улыбкой сообщил он. Наше пиршество длилось уже три часа, и я давно потеряла счет тому, сколько стопок водки он в себя опрокинул (мне он великодушно разрешил пить вино). «Я думал так: пусть она занимается этим отелем, пусть будет там боссом, а меня оставит в покое. А сейчас вышло так, что она работает больше меня». Он раскатисто рассмеялся. «Она у меня сильная и ответственная, в городе ее очень уважают. Она отлично справляется, так что все счастливы».
Другие мужья были менее великодушны. С 48-летним Борисом мы встретились в кафе «Академия» в Камергерском переулке, в двух шагах от Государственной думы. Грузноватый, но очень энергичный бизнесмен был одет в стильный темно-синий костюм. Его дневное расписание плотно забито лоббистскими встречами: сразу после нашего интервью у него был запланирован ужин с важным политиком, которого он надеялся убедить поддержать интересы своего бизнеса. Жена Бориса – психолог; она с головой поглощена своей работой, часто ездит на зарубежные конференции и работает допоздна, то есть фактически ведет такой же образ жизни, как и Борис. Однако он этим недоволен: по его мнению, такая увлеченность работой заставляет ее пренебрегать семьей. Это показалось мне странным, поскольку Борис вырос в советской семье, где не было традиционного разделения труда: его отец был инженером, мать – врачом; и он подчеркнул, что всегда уважал их трудовую этику. Более того, их детям исполнилось уже 14 и 20 лет, поэтому они вряд ли нуждались в том, чтобы мать все время находилась рядом.
Немного озадаченная, я спросила, считает ли он, что женщины вообще не должны делать профессиональную карьеру. «Я сексист», – ответил он. Я была поражена: какой смысл он вкладывает в это слово? Заметив мой недоумевающий взгляд, Борис пояснил: «Сексист – не тот, кто любит секс». И так же серьезно продолжил:
Я автоматически продолжала кивать, чтобы поддержать разговор. Мне было любопытно посмотреть на человека, который с гордостью называет себя «сексистом» именно в том негативном смысле, который вкладывает в этот термин феминистская критика, – то есть открыто утверждая, что мужчины могут и должны добиваться успеха за пределами дома, тогда как женщины должны быть прикованы к кухонной плите. Мне также показалось странным, что он ссылался на Бога, хотя всего пять минут назад заявил, что далек от религии. Вероятно, здесь была замешана та же логика, с помощью которой самопровозглашенные атеисты из числа богатых русских легитимируют свой успех, объясняя его Богом и генами (смотрите главу 4). Бог оказался удобным аргументом и в дискуссиях по гендерным вопросам.
Бизнес и политика в России остаются почти исключительно мужским миром. Но тут не все так просто, как может показаться на первый взгляд. Российские женщины часто считаются более ответственными и сильными, чем мужчины, однако и сами они, и общество в целом продолжают придерживаться устойчивых патриархальных норм с присущими им устаревшими гендерными представлениями. Женщины высшего класса в какой-то мере даже способствуют укреплению таких представлений, вместо того чтобы бороться с ними, поскольку сохранение гендерных стереотипов в контексте патриархального общества в некоторых отношениях играет им на руку. Ситуация с представителями элитного гомосексуального меньшинства столь же противоречива: так, Глеб не видит проблем в своей гомосексуальности, несмотря на повсеместную гомофобию. Отсюда следует, что его буржуазная идентичность намного сильнее его сексуальной идентичности, так что первая затмевает собой вторую. Тем не менее сегодня природа гендера в элитной среде претерпевает определенные изменения. В частности, подъем филантропии открыл для представителей элиты альтернативный образ жизни. Сегодня мужчины все чаще занимаются меценатством и коллекционируют произведения искусства, чтобы избежать скуки и рутины, тогда как буржуазные жены переходят от содержания салонов красоты к руководству благотворительными проектами, включая покровительство искусству, а также постепенно вступают в сферу бизнеса.