На тот момент Гельман ставил перед собой амбициозную цель – «создать наследие и наследство нашего времени».
Банкир Кирилл признал, что хотел бы открыть миру новых гениальных художников. Покровительство, оказываемое молодым и неизвестным художникам, – отчасти рискованное дело, поскольку подвергает тестированию ваши вкусы и суждения. Его результаты станут известны только в отдаленном будущем, возможно, даже после смерти. Таким образом, посмертные соображения и мечта о посмертной славе также играют роль в мотивации Кирилла:
Тем не менее денежный аспект остается важным показателем успеха. «Разумеется, каждый мечтает, чтобы его коллекция стоила миллионы, – признал Кирилл. – Это престижно, потому что означает, что в свое время ты открыл что-то действительно стоящее».
Рассуждая о судьбе своего собрания после смерти, Кирилл заговорил о наследниках. Он не может предсказать, каким путем в жизни пойдут его сыновья, от которых зависит будущее коллекции, и это не может его не беспокоить:
Банкир утешает себя мыслью о самопожертвовании: «Что ж, если им придется это делать, чтобы выручить средства на жизнь, я не буду их осуждать».
Александр Шадрин не согласен на такой сценарий: «Я сказал своим детям, чтобы они ни в коем случае не продавали мою коллекцию и не делили ее. Для меня она как третий ребенок. Это мое наследие, и они обязаны его сохранить». На момент нашей встречи его дети уже активно участвовали в проектах отца: сын, юрист по профессии, помогал с организацией выставок; дочь планировала вернуться к работе в его фонде сразу после выхода из декретного отпуска. Тем не менее Шадрин принял меры предосторожности: «Если они не смогут сохранить коллекцию, пусть передадут ее государству. Она вышла за рамки того, чтобы быть предметом моего личного удовольствия. Речь идет об обогащении цивилизации, мировой цивилизации». Шадрин склоняется к тому, что его коллекция должна находиться под государственным контролем, потому что «большие коллекции должны принадлежать народу, управляться государством и быть доступными для людей». Это не означает, что он думает исключительно о России. Еще одно возможное место размещения его коллекции – Китай.
Игорь Цуканов также планирует однажды передать свое собрание живописи какой-нибудь институции («Почему я должен отдавать его детям?»). Он приводит в пример сестер Кларибель и Этту Кон из Балтимора, которые подарили свою знаменитую коллекцию работ Матисса и Пикассо Балтиморскому музею искусств. «Русские будут делать то же самое, – сказал Цуканов. – У них есть всего два варианта: хранить коллекцию где-нибудь в России, что очень рискованно, или частично выставить на Западе». Цуканов рассказывал о планах собрать еще две коллекции, а затем создать в Лондоне арт-центр. «Это будет не музей. Музеи – что-то более академическое. И не русский центр, сейчас такие центры никому не нужны. Это будет своего рода тематический центр, в котором предполагается ощутимый русский вклад».
В некотором смысле вышеописанная группа филантропов составляет «аристократию» в рядах новой российской буржуазии – аристократию в том (метафорическом) смысле, что, добившись высокого уровня финансового благополучия, они выходят за рамки экономической деятельности и направляют свои ресурсы на то, чтобы создать и оставить после себя долговременное наследие для будущих поколений. Особенно это касается коллекционеров произведений искусства и меценатов. Страстная мечта Евгения возродить феномен русской души через искусство, вера Кесаевой в гениальность российских художников, вклад Цуканова в продвижение русской культуры, а также желание банкира Кирилла сохранить современное искусство для будущих поколений – это в некотором роде попытка увековечить свое «я» в прошлом и в будущем.
Эти люди могут оказывать значимое влияние на легитимацию буржуазной культуры в российском обществе, где подобная деятельность все больше воспринимается как свидетельство морального и духовного превосходства. В долгосрочной перспективе такие люди способны сыграть гораздо более важную роль в этом процессе, чем один-два магната, чье влияние может оказаться эфемерным. Побочным эффектом является то, что некоторые мужчины, с головой погружаясь в искусство, чтобы избежать скуки и надоевшей рутины, передают собственные деловые функции женам. Таким образом, происходит необычная закулисная феминизация бизнеса, которая неизбежно повлечет за собой последствия для буржуазных гендерных отношений.
Филантропия как легитимация богатых русских в качестве респектабельных буржуа хорошо работает и на Западе. Некоторые объясняли отсутствие Владимира Потанина в западных санкционных списках спустя три месяца после начала военной операции не только значением его империи для мирового рынка никеля, но и его стратегической вовлеченностью в благотворительную деятельность на Западе[290]. В 2002 году он был принят в члены попечительского совета нью-йоркского Музея Гуггенхайма (из которого вышел 2 марта 2022 года), а также за многие годы пожертвовал миллионы долларов Центру Кеннеди. Потанин был первым россиянином, подписавшим в 2013 году «Клятву дарения» в рамках кампании, запущенной Биллом Гейтсом и Уорреном Баффетом, которая призывает сверхбогатых людей пожертвовать бо́льшую часть своего состояния на благотворительность хотя бы после смерти. После передачи произведений искусства в дар Центру Помпиду в Париже он был награжден французским орденом Почетного легиона. Его благотворительный фонд, зарегистрированный в Англии в 2006 году, в 2019-м потратил на филантропию 42 млн фунтов стерлингов. Бо́льшая часть его благотворительной деятельности направлена на популяризацию русского искусства и культуры по всему миру и внутри своей страны. При этом Потанин продолжает жить в России и надежно удерживать в руках свой бизнес.
В случае с Потаниным его филантропическая активность и взаимодействие с западными учреждениями культуры и искусства, очевидно, сделали свое дело только в сочетании с влиянием его никелевой империи. Благотворительность в искусстве сама по себе не помогла Петру Авену, хотя тот в течение многих лет, как мало кто еще, пользовался уважением в творческих кругах на Западе; им восхищались как великим коллекционером и знатоком искусства. На протяжении почти двух десятилетий он был любимцем западных СМИ. Авена снимали в одном документальном фильме за другим, где он, помимо демонстрации своей огромной коллекции произведений искусства, старался представить себя высокообразованным, искушенным и утонченным светским космополитом – потомком русской интеллигенции и носителем ее культурного наследия. Но, попав под западные санкции, Авен в одночасье превратился из востребованного филантропа, мецената и попечителя престижных художественных учреждений в персону нон грата.
Глава 6
Мужской мир
Хотя сегодня положение женщин во многих частях мира заметно улучшилось, современные богачи, по утверждению бывшей журналистки
Роль, которую женщины играют в создании социального и культурного контекста жизни высшего класса, не ускользнула от внимания социологов, особенно в Соединенных Штатах. Чарльз Райт Миллс и Эдвард Дигби Балтцелл в 1950-х годах и Джордж Уильям Домхофф позже изучили неформальные ритуалы, исполняемые во взаимоотношениях полов[292]. В 1980-х годах социолог Сьюзен Острандер опубликовала эмпирическое исследование женщин американского высшего класса, в котором описала их роль как хранительниц социальной жизни своих семей[293]. Она обнаружила, что такие женщины главным образом были озабочены образованием и воспитанием детей, в том числе «правильным» выбором их друзей и будущих брачных партнеров. Они брали на себя ответственность за исполнение представительских функций, необходимых для поддержания имиджа семьи, будь то прием гостей, занятия благотворительностью или меценатство. Женщины, опрошенные Острандер в 1970-х годах, с готовностью смирялись с необходимостью угождать и подчиняться своим мужьям ради сохранения семейного благополучия[294].
Социолог Томке Бёниш подтверждает, что буржуазным женщинам выгодно придерживаться традиционных гендерных норм и не раскачивать лодку. Социальный статус буржуазных женщин напрямую зависит от их семейного положения, утверждает она. В своем исследовании она обнаружила, что жены руководителей высшего звена в Германии пользовались всеми привилегиями, сопутствующими этому исключительному статусу, но после развода теряли положение в обществе вкупе с доступом к привилегиям[295]. В высших слоях многих социумов по-прежнему сохраняется негативное отношение к разводу, что защищает женщин от слишком легкого расторжения брака. Ответственность за воспитание детей и домашнее хозяйство наделяет их четко обозначенной ролью в семье, тогда как их неформальный труд способствует поддержанию символической власти и привилегированности их класса.
Гендерные отношения в России
Гендерные отношения в России невероятно сложны. Отчасти это объясняется той непростой эволюцией, которую идея гендерного равенства претерпела в российском обществе. Вскоре после революции 1917 года советские женщины получили широкие права, надолго опередив в указанном отношении женщин Запада, особенно в плане абортов и разводов. Во время и после Второй мировой войны в СССР появилась целая плеяда женщин-героинь – от военных летчиц и снайперов до первых женщин-космонавтов. Присутствие женщин на советском рынке труда и созданная государством инфраструктура для воспитания детей были беспрецедентными по своим масштабам. Многие западные феминистки, в частности Анджела Дэвис, находились под большим впечатлением от количества женщин-инженеров и женщин-врачей в Советском Союзе и завидовали гендерному равенству, которым, как считалось, пользовались советские женщины.