Петроград. Смольный. Штаб.

Кабинет Ленина. Утро.

Входит Радек. Разводит руками:

– Учитель, встреча Терещенко у тюрьмы сорвалась. Они с Рутенбергом ушли раньше. Начальник тюрьмы делает круглые глаза. Мол, приказ на освобождение ведь вчерашний… Что делаем?

– Да, хрен с ним с этим юнцом! Действительно, вчерашний день! Давайте к делу. Что будем врать Мирбаху про условия мира с Германией? А что это за телеграмма у вас? Берлин?!

– Очередное послание нам от Парвуса, – ехидно улыбается Радек, – Буквально бомбит. Выражает готовность приехать и принять участие в любом качестве. Так и пишет «послужить делу революции».

– Да, в жопу эту жирную свинью! – машет рукой Ленин. – И вообще, передайте нашим немецким товарищам, что этому Парвусу пора исчезнуть. Навсегда! И чтобы даже следа от него не осталось.

В кабинет ходит секретарь Горбунов:

– К вам настоятельно пробивается какой-то гражданин Терещенко.

Ленин с Радеком переглядываются.

– Как зовут?! – уточняет Радек.

– Михаил Иванович.

– Пусть войдет.

Входит Терещенко. Снимает рваную шляпу. Короткая тюремная стрижка. Порванное, подгоревшее пальто, сбитые ботинки.

– Прошу. Садитесь, – говорит Ленин. – В ногах правды нет. Честно говоря, я не ожидал вас увидеть еще раз в своей жизни.

– А я вот пришел, – Терещенко садится. Нога на ногу.