Петроград. Тюрьма «Кресты».

Кабинет начальника тюрьмы. Вечер.

Начальник тюрьмы, Терещенко и Рутенберг.

– Ну вот, слава Богу! – говорит начальник тюрьмы – Справедливость! Она всегда торжествует! Так что завтра в восемь утра вы свободны!

– Почему? – тихо спрашивает Рутенберг. – Приказ уже у вас. Так что вы можете отпустить нас сейчас.

– Как это? – шепчет начальник тюрьмы, – Распорядок дня. Освобождаемых всегда выпускают в восемь. Что вы! У меня большая семья…

– Да. Старуха-мать. Дети… – Рутенберг смотрит в глаза начальника тюрьмы. – Мы уйдем на рассвете. Часов в пять? И через кочегарку. Я думаю, вы понимаете…

Начальник тюрьмы молчит. Потом кивает головой.

– И еще просьба, – говорит Рутенберг. – Тут я у вас в тюремной библиотечке наткнулся на университетский курс гидродинамики профессора Бушмича. Позвольте экспроприировать?

– О чем речь! С дорогой душой! Берите.

Петроград. Улицы. Раннее утро.

Тишина. Пусто. Пронизывающий ветер с Финского залива. Идёт снег. На улицах ни души. Город будто вымер.

Шикарное пальто Терещенко превратилось в рогожу. Сбитые ботинки. Да и Рутенберг выглядит, как нищий.

Они ныряют из одного двора в другой. Ведет Рутенберг:

– Главное, подальше от тюрьмы…

– А давайте, пока рано и мы недалеко… – предлагает Терещенко, – сходим в Зимний дворец за папкой.

– Да, бросьте! Они наверняка нашли уже. Потому и выпустили, чтобы теперь встретить за воротами и прирезать в тихом…

– Нет. Тогда бы так долго не держали бы. Есть предчувствие, что там папка.

– Тогда нам сюда! – Рутенберг направляется в переулок.

– И как вы знаете, Петр Моисеевич, какой двор проходной?!