И я злился – на ее присутствие, на свою нерешительность, на те дурацкие сны, что являлись под покровом ночи. Злился, пока не увидел эту проклятую ранку на нежной девичьей лодыжке, и что-то дрогнуло внутри.

Такая чистая, доверчивая, неиспорченная. И нежное касание, и запах ее волос – медовый с легкой горчинкой – ударили прямо в сердце. Как стрелой. Насквозь. Разорвали сердце на кровоточащие ошметки и бросили подыхать в муках.

– Что мне с тобой делать?

Она пожала плечами.

– Смириться.

Н-да, дожил. Зверем-из-Ущелья собралась командовать девица! Что ж, пока не поздно, надо брать все в свои руки. Уверен, Рамона потом мне спасибо скажет, что не дал ей натворить глупостей. Только вот от мысли, что придется отправить ее обратно в горы, стало паршиво.

– Если тебе так неймется, я отведу тебя подальше отсюда. В безлюдное место, там полюбуешься маками. А по дороге расскажешь, как тебе удалось провернуть маскарад и побег. Только потом сразу домой!

Ага, конечно. Если только я смогу отпустить ее.

Жрица улыбнулась – победно и солнечно. Вот лиса… Мое личное несчастье и западня.

Я взял кобылу под уздцы – отправлюсь пешком, потому что езда в одном седле обещает вполне предсказуемые последствия. От одной мысли о том, что ее бедра будут тесно прижиматься ко мне, бросило в пот. И как теперь избавиться от этой картины?

Чалая, противная ревнивица, вздумала показать характер и тронулась с места только после того, как я хлопнул ее по крупу.

– Не очень-то она тебя слушает, – девчонка усмехнулась, сверкнув белыми зубами, и тут же отвела взгляд в сторону. Поправила выбившиеся волосы – так изящно, легко. Засмотреться можно. Даже такое простое действие было пронизано грацией и женственностью.

– Чалая ревнует. Все женщины одинаковые, даже если это лошади.

– Я – не все. Я никого не ревновала.

Я только хмыкнул.

Рамона расправила спину и подняла глаза к небу. Мысли ее бродили далеко, я это чувствовал и страстно хотел понять, что творится в ее хорошенькой рыжей головке. Разговор, сначала неуклюжий, потек плавней. Поразительно находчивая и безрассудно смелая – интересно, есть ли еще искатели, подобные ей? Думаю, вряд ли.

День клонился к закату. Лагерь отдалялся – музыка и людские голоса давно уже смолкли, и мы остались в полном одиночестве. Оно было приятным, как дождь после изнурительного пекла. В том, что Рамона была рядом, на моей лошади, что говорила со мной, было что-то правильное. Да-да, правильное и естественное, уютное даже, несмотря на абсурдность нашего положения.

Как будто так и было задумано – она со мной. Или я с ней.

– Наши считают детей равнин едва ли не варварами, – Рамона усмехнулась и поерзала в седле. – Но у нас сохранились такие дикие традиции… Ренн, ты слышал что-нибудь о Коридоре Воли?

– Что это?