Волосы водопадом соскользнули вниз, к его лицу. Погладили щеку. А Ренн вдруг на миг опустил веки, будто это могло показаться ему приятным.

– Я не хочу уходить так быстро, – произнесла умоляющим шепотом, когда наваждение развеялось, а на лицо лестрийца вернулось прежнее непреклонное выражение. – Я давно мечтала спуститься на равнину. Я еще не все видела. Ну пожа-алуйста. Не будь таким злым, Ренн. Я никому не помешаю, – и пробубнила себе под нос: – Вообще-то я не к тебе пришла, не тебе меня и гнать.

Он посмотрел на меня, сузив глаза.

Раскусил. Как пить дать раскусил!

– Что ты планировала увидеть на этом празднике, святая простота? Скоро здесь может развернуться зрелище, не предназначенное для невинных девичьих глаз.

– Так мы можем уехать отсюда! У нас и лошадь как раз имеется, – я похлопала чалую красавицу по крупу, на что она отозвалась недовольным фырканьем.

Сраженный моей наглостью, Ренн приподнял бровь, а потом вдруг усмехнулся.

– Ты ведь не хочешь прогонять меня. Верно?

Ну же, лестриец, отвечай! Ты только с виду суровый. Лучше погляди, какая красота кругом, какой вечер, и воздух полнится дурманным ароматом цветов. Пить бы его жадными глотками, только одной грустно. И пусто.

– Если бы ты и правда собирался выдворить меня обратно, ты бы со мной не церемонился. Не убеждал, не… – в горле мгновенно стало сухо. – …не гладил мою ногу. Ты ведь хочешь, чтобы я осталась.

Он не отвечал, только пальцы по-прежнему обжигали кожу.

– Какая же ты…

– Упрямая? – спросила, чувствуя, что лед его тает.

– Ага, – он усмехнулся и взглянул на меня снизу вверх.

– Как горная коза?

– Хуже, Рамона. Намного хуже!