(Les deux Mulets)
Два Мула шли дорогою одной:
Один — с овсом, другой — с казной.
Последний, ношею тщеславясь драгоценной,
Расстаться ни за что б не захотел с мешком;
Звеня привешенным звонком,
Он плавно выступал походкою надменной,
Когда разбойники вдруг, на его беду,
Откуда ни возьмись, прельщенные деньгами,
Его схватили за узду.
Вот Мул уж окружен врагами
И, защищаяся, ударами сражен,
Вздыхает, жалуется он:
"Увы! Такую ли я ждал себе награду?
Опасности избег товарищ мой,
Меж тем как гибну я — попавшийся в засаду!"
"Приятель, — Мул сказал другой,
Грозят опасности тому, кто высоко поставлен.
Ты был бы от беды избавлен,
Будь ты, как я, лишь мельника слугой"
О. Чюмина
Сюжет заимствован у Эзопа и Федра.
5. Воля и Неволя
(Le Loup et le Chien)
Волк, долго не имев поживы никакой,
Был тощ, худой
Такой,
Что кости лишь одни да кожа.
И Волку этому случись
С Собакою сойтись,
Которая была собой росла, пригожа,
Жирна,
Дородна и сильна.
Волк рад бы всей душой с Собакою схватиться,
И ею поживиться;
Да полно для того не смел,
Что не по нем была Собака,
И не по нем была бы драка.
И так, со стороны учтивой подошел;
Лисой к ней начал подбиваться:
Ее дородству удивляться
И всячески ее хвалить.
"Не стоит ничего тебе таким же быть",
Собака говорит, — "как скоро согласишься
Идти со мною в город жить.
Ты будешь весь иной, и так переродишься,
Что сам себе не надивишься.
Что ваша жизнь и впрямь? Скитайся все, рыщи,
И с горем пополам поесть чего ищи:
А даром и куском не думай поживиться:
Все с бою должно взять!
А это на какую стать?
Куда такая жизнь годится?
Ведь посмотреть, так в чем душа-то право в вас!
Не евши целы дни, вы все как испитые,
Поджарые, худые!
Нет! то-то жизнь-то, как у нас!
Ешь не хочу! — всего, чего душа желает!
После гостей
Костей, костей;
Остатков от стола, так столько их бывает,
Что некуда давать!
А ласки от господ, уж подлинно сказать!"
Растаял Волк, услыша весть такую,
И даже слезы на глазах
От размышления о будущих пирах.
"А должность исправлять за это мне какую?"
Спросил Собаку Волк. "Что? должность? ничего!
Вот только лишь всего:
Чтоб не пускать на двор чужого никого,
К хозяину ласкаться,
И около людей домашних увиваться!"
Волк, слыша это все, не шел бы, а летел;
И лес ему так омерзел,
Что про него уж он и думать не хотел;
И всех волков себя счастливее считает.
Вдруг на Собаке он дорогой примечает,
Что с шеи шерсть у ней сошла.
"А это что такое,
Что шея у тебя гола?"
"Так, это ничего, пустое".
"Однако нет, скажи". — "Так, право ничего.
Я чаю
Это оттого,
Когда я иногда на привязи бываю".
"На привязи? — тут Волк вскричал,
Так ты не все живешь на воле?"
"Не все. Да полно, что в том нужды?" — Пес сказал.
"А нужды столько в том, что не хочу я боле
Ни за что всех пиров твоих:
Нет, воля мне дороже их;
А к ней на привязи, я знаю, нет дороги!"
Сказал, и к лесу дай Бог ноги.
И. Хемницер
Содержание заимствовано у Эзопа и Федра. Хемницер ту же мысль и почти в той же форме выразил в другой басне: "Западня и птичка".
6. Лев на ловле
(La Génisse, la Chèvre et la Brebis en societé avec Le Lion)
Собака, Лев да Волк с Лисой
В соседстве как-то жили,
И вот какой
Между собой
Они завет все положили:
Чтоб им зверей сообща ловить,
И что наловится, все поровну делить.
Не знаю, как и чем, а знаю, что сначала
Лиса оленя поимала
И шлет к товарищам послов,
Чтоб шли делить счастливый лов:
Добыча, право, недурная!
Пришли, пришел и Лев; он, когти разминая
И озираючи товарищей кругом,
Дележ располагает
И говорит: "Мы, братцы, вчетвером".
И начетверо он оленя раздирает.
"Теперь давай делить! Смотрите же, друзья:
Вот эта часть моя
По договору;
Вот эта мне, как Льву, принадлежит без спору;
Вот эта мне за то, что всех сильнее я;
А к этой чуть из вас лишь лапу кто протянет,
Тот с места жив не встанет".
И. Крылов
Крылов несколько изменил басню Лафонтена, заменив персонажей у последнего: телку, козу и овцу — хищными собакой, волком и лисицей. Лафонтен следовал в своем рассказе Эзопу и Федру, но критика справедливо находила странным сообщество льва с нехищными животными и дележ между ними пищи, в которой ни телка, ни коза, ни овца не нуждались. В старинном романе о Лисице, как и у Крылова, сообщниками в охоте и дележе взяты лев, волк и лисица. Кроме Крылова, басню переводили Хемницер ("Львиный дележ") и Тредьяковский ("Лев, телица, коза и овца"), сохранив неизмененным и содержание, и персонажей Лафонтеновой басни, а также Державин, заменив персонажей Лафонтена Медведем, Лисой и Волком.
7. Карман
(La Besace)
Однажды объявил Юпитер всемогущий:
— Пускай все то, что дышит и живет,
К подножью моему предстанет в свой черед.
И если чем-либо в природе, им присущей,
Хотя один доволен не вполне
Пусть безбоязненно о том заявит мне:
Помочь беде согласен я заране.
По праву слово Обезьяне
Предоставляю я. Взгляни
На остальных зверей, наружность их сравни
С твоею собственной. Довольна ль ты собою?
— "А почему же нет?
Я не обижена судьбою!
Она промолвила в ответ.
И, кажется, ничем других не хуже.
А вот в Медведе все настолько неуклюже,
Что братцу моему дала бы я совет,
Чтоб он не дозволял писать с себя портрет!
Тут выступил Медведь, — но от него напрасно ждали жалоб;
Найдя, что сам сложен прекрасно он,
Глумился он над тем, как безобразен Слон:
— Вот уши уменьшить кому не помешало б,
Прибавив кое что к хвосту!
Не лучше в свой черед отнесся Слон к Киту:
На вкус его тот слишком был громаден.
А Муравей, в сужденьях беспощаден,
Нашел, что Клещ чрезмерно мал,
(Себя же самого гигантом он считал).
Так, выслушав всех нелицеприятно,
Довольный, отослал Юпитер их обратно.
Но люди более всего
Явились тут в суждениях нелепы,
Себе прощая все, другим же-ничего…
Мы к собственным порокам слепы,
А для грехов чужих имеем рысий взгляд.
Всех на один и тот же лад
Нас мастер вылепил: свои изъяны
Подалее от глаз
Мы прячем, в задние карманы,
Грехи же ближнего мы носим напоказ.
О. Чюмина
Сюжет — у Эзопа и Федра, а также в басне латинского поэта IV в. по Р. X. Руфия Феста Авиана (Simia et Jupiter).
8. Ласточка и Птички
(L"Hirondelle et les petits Oiseaux)
Летунья Ласточка и там, и сям бывала,
Про многое слыхала,
И многое видала,
А потому она
И боле многих знала.
Пришла весна,
И стали сеять лен. "Не по сердцу мне это!
Пичужечкам она твердит.
— Сама я не боюсь, но вас жаль; придет лето,
И это семя вам напасти породит,
Произведет силки и сетки,
И будет вам виной
Иль смерти, иль неволи злой;
Страшитесь вертела и клетки!
Но ум поправит все, и вот его совет:
Слетитесь на загон и выклюйте все семя".
"Пустое! — рассмеясь, вскричало мелко племя.
Как будто нам в полях другого корма нет!"
Чрез сколько дней потом, не знаю,
Лен вышел, начал зеленеть,
А Птичка ту же песню петь:
"Эй, худу быть! еще вам, Птички, предвещаю:
Не дайте льну созреть;
Вон с корнем! или вам придет дождаться лиха!"
"Молчи, зловещая вралиха!
Вскричали Птички ей.
Ты думаешь легко выщипывать все поле!"
Еще прошло десяток дней,
А может и гораздо боле;
Лен вырос и созрел.
"Ну, Птички, вот уж лен поспел;
Как хочете меня зовите,
Сказала Ласточка, — а я в последний раз
Еще пришла наставить вас:
Теперь того и ждите,
Что пахари начнут хлеб с поля убирать,
А после с вами воевать:
Силками вас ловить, из ружей убивать
И сетью накрывать;
Избавиться такого бедства
Другого нет вам средства,
Как дале, дале прочь. Но вы не журавли,
Для вас ведь море край земли;
Так лучше ближе приютиться,
Забиться в гнёздышко, да в нем не шевелиться".
"Пошла, пошла! других стращай
Своим ты вздором!
Вскричали Пташечки ей хором.
А нам гулять ты не мешай!"
И так они в полях летали, да летали,
Да в клетку и попали.
Всяк только своему рассудку вслед идет:
А верует беде не прежде, как придет.
И. Дмитриев
Сюжет заимствован у Эзопа.
9. Городская и полевая Крысы
(Le Rat de ville et le Rat de champs)
Однажды Крыса городская
На пир к себе землячку позвала.
Землячка ж та была
Провинциалка — Крыса полевая.
Вот гостья в барский дом является на зов.
Там в зале, на ковре французском,
Хозяйка ждет ее. Обед уже готов,
И счету нет всем яствам и закускам.
Какая роскошь! подлинно что рай!
С господского стола за месяц все объедки,
Приберегла хозяйка для соседки
Что хочешь, то и выбирай!
Тут, насказав любезностей несчетно,
И весело болтая всякий вздор,
Уселись Крысы на ковер
И принялись за яства беззаботно.
Вдруг слабый шум раздался у дверей…
Хозяйка взвизгнула, кричит: "Беги скорей!"
И в угол шмыг; за нею гостья следом.
Но вскоре шум замолк, и потчевать обедом
Хозяйка гостью снова начала.
"Пойдем, — промолвила она,
Теперь все тихо, слава Богу!"
А гостья ей в ответ:
"Нет, милая, прощай! Хоть вкусен твой обед,
А мне пора в дорогу.
Прошу теперь ко мне: я ем не на коврах,
И редких блюд таких в деревне не бывает,
Зато в обеде мне никто уж не мешает,
И радостей моих не прерывает страх".
Г-т.
Содержание этой Эзоповой басни искусно рассказано также в одной из сатир Горация. На русский язык она, как и предшествующие 2, 3, 4 и 5, отдаленно переведена Сумароковым, вообще охотно перелагавшим басни Лафонтена.
10. Волк и Ягненок
(Le Loup et l"Agneau)
У сильного всегда бессильный виноват:
Тому в Истории мы тьму примеров слышим,
Но мы Истории не пишем;
А вот о том как в Баснях говорят.
Ягненок в жаркий день зашел к ручью напиться;
И надобно ж беде случиться,
Что около тех мест голодный рыскал Волк.
Ягненка видит он, на добычу стремится;
Но, делу дать хотя законный вид и толк,
Кричит: "Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом
Здесь чистое мутить питье мое
С песком и с илом?
За дерзость такову
Я голову с тебя сорву".
"Когда светлейший Волк позволит,
Осмелюсь я донесть, что ниже по ручью
От Светлости его шагов я на сто пью;
И гневаться напрасно он изволит:
Питья мутить ему никак я не могу".
"Поэтому я лгу!
Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!
Да помнится, что ты еще в запрошлом лете
Мне здесь же как-то нагрубил:
Я этого, приятель, не забыл!"
"Помилуй, мне еще и отроду нет году",
Ягненок говорит. "Так это был твой брат".
"Нет братьев у меня". — "Так это кум иль сват
И, словом, кто-нибудь из вашего же роду.
Вы сами, ваши псы и ваши пастухи,
Вы все мне зла хотите
И, если можете, то мне всегда вредите,
Но я с тобой за их разведаюсь грехи".
"Ах, я чем виноват?" — "Молчи! устал я слушать,
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать".
Сказал и в темный лес Ягненка поволок.
И. Крылов
Сюжет заимствован у Эзопа и Федра. Кроме Крылова, басню эту переводили на русский язык также Тредьяковский, Сумароков и Державин.