— Это Лим. — очень по-деловому, едва ли не с отверткой в зубах, отвечает Дьердь. Его не видно, он чем-то занят между камерами. — Тот, что за ребятишек заступился. Он ей вчера предложение сделал. Он, наверное, переживет.

«Мерзость этот ваш терроризм».

— Нехорошо вышло, — глумливо ухмыляется Шварц.

Швыряет комм на стол перед Антонио — от души, разбить, что ли, хочет?..

— Куда нажимать, чтобы открыть дверь? — флегматично интересуется прескверная каракатица, подбирая устройство; оно, к счастью, в противоударном футляре.

— Узел двенадцать. Блок — отменить. Только что вы будете делать со всем остальным? Я ведь не шулер. Я играл честно со всеми, — новым незнакомым голосом говорит Шварц.

Значит, и с собой тоже. «Сидеть и ждать».

— Вы не можете выйти, — говорит Анаит. — Вы не можете уйти отсюда. Если вы это сделаете, вы умрете — и реализуются оба варианта. Это самый худший случай. Больше всего жертв. И поражение. Так?

Шварц не успевает кивнуть.

— Сколько у нас времени? — спрашивает Максим. — Где?

— Восемь с половиной минут. В Башне-два или в Новгороде. В Башне в противопожарке D-4 сверху донизу, в университете — наш корпус и склады горючего.

В наушнике звучит пара крепких славянских слов, почти без акцента. Арабы люди экспрессивные.

Руки параллельно отбивают напоминание: девицу в больницу. Не отправляют. Капитан разберется. Вдруг он на ней еще и женится, а?

— И все?

Шварц смотрит в камеру, но эти чертовы панели не приспособлены для нормального анализа. Для переговоров они приспособлены, как нарочно, чтобы сбивать с толку.

— Да.

И если верить чертову экрану — то это «да» и есть «да».

Анаит Гезалех плывет через комнату, кладет Шварцу руку на плечо. Тот не отстраняется.

Клото, Лахезис и Атропос. Только со спицами. Нет, Атропос буду я. Если ошибусь.

У нас есть люди во всех точках комплекса. И крючки в Башне-2 нашли еще две минуты назад… но только там ли. И так ли.