А бывает ли после такого хоть какое-нибудь «потом»? Он бы не рискнул спросить. Франческо спросил.

— Я, — отвечает Эулалио, — по первой профессии строитель. И никуда не тороплюсь.

— Ухо отдайте, — говорит Алваро. — Вот всегда у нас так. Эволюционная борьба и мировые перемены, а про уши все забывают.

Дева Мария, я тебе там нарисую, как ты ангелов полотенцем гоняешь.

Франческо смотрит на него с сомнением. Потом на свою руку — тоже с сомнением. Но ухо все-таки отдает. Спасибо, дева Мария, пуха тебе и пера.

— Я вообще чего шел, — объясняет Алваро. — Я шел передать, что Рауль просил сказать, что Младший ему выдал новый шедевр. Не хочу, говорит, быть человеком. А Рауль говорит, что с такой семейной историей и таким анамнезом он умывает руки, но просит вам сообщить, если уж вы тут. Видимо, некоторым особо тесно в границах.

Школу некоторые покорили, всем пакостям от контингента научились, в университет поступать готовы в четырнадцать — действительно, и скучно, и тесно, и смысла жизни взять негде.

— Я в детстве, — качает головой Франческо, — тоже не хотел быть человеком. Я хотел быть пожарным.

— Вот видите, — серьезно смотрит на него Эулалио, — все мечты сбываются. А кем хочет быть Антонио?

— Космическим этим…

— …разумом?

— Исследователем!

— Значит, будет.

Ну если они это хором обещают… то у нас есть еще лет, скажем, десять. А потом все начнется всерьез.