20 мая 1936 года. Пономарев, военный инженер

По его рассказу Богдо выкрали не тибетцы, а Архипов с Парыгиным и 40 казаками. Казаки, главным образом, принадлежали к «полку» Архипова. Шли от Богло Ула. Спешились и атаковали в пешем строю. Шли на проволоку. Дворец Богдо охраняли 200 китайских солдат – гаминов, юнкеров и офицеров, с пулеметами и орудиями. (Орудийные выстрелы.) Богдо украли, и с ним было увезено человек 7–8) (Два князя, остальные ламы.) Всех их усадили в две повозки, а затем пересадили на казачьих коней. Привезли ночью часов в 10 за Богдо-Ул, где стояли лагерем чахары Надыр (Батыр) Гунна. Кругом пылали костры, факелы. Пономарев был с Надыр-гуном. Чахары встречали Богдо, падая на землю, на колени и плашмя. Богдо подарил каждому казаку, участвовавшему в его спасении, 200 лан, казаки их пропили. Пономарев издали видел несколько раз Богдо. Чахар Надыр-гуна называли – «тибетцами».

При коронации Богдо, Унгерн-Штернберг, в полном княжеском одеянии полз на животе (так, как делают это монголы-богомольцы, 100 саженей к главной кумини в Гандане (очевидно, храм Майдари. – Б.В.) (Волков имитирует эти мемуарные фрагменты под будто бы сделанную им запись рассказа Пономарева. – Б.С.) Унгерн стал наследником Богдо и имел законные права на престол. По мнению Пономарева, если б Унгерн не пошел в Россию, а остался в Монголии, он мог бы быть хорошим ханом и Богом. Несомненно, он завоевал бы Северный Китай, захватил, быть может, Пекин. Китайцы были сильно напуганы и считали Унгерна – «непобедимым». Генерал Ли якобы захватил Пекин с теми войсками, которые находились с ним в Урге (очевидно, генерал Гао-Си-Линь. – Б.В.). Унгерновцы были в Паньцзяне в 250 верстах от Калгана.

Пономарев видел однажды, как Унгерн – после доклада полковника Дубовика – начальника штаба о делах в отряде – упал на кровать в подушку головой и говорил: «Что я буду делать с этими людьми (с этой бандой)». Дубовик при взятии Урги страдал флюсом и был обвязан платком, увидев его в таком виде, Унгерн закричал: «Куда мне такую бабу», и удалил Дубовика с места начальника штаба.

Когда Пономарев прибыл к Надыр-гуну, гунн вызвал одного из шаманов, который осмотрел ладони рук Пономарева, а затем глаза, как смотрит доктор, определяя малокровие, и сказал: «На этом человеке нет крови» (его можно не остерегаться).

Пономарев получил от Унгерна командировку осмотреть дороги (годность для провоза артиллерии, обоза, раненых) от Улясутая к югу в Тибет. (Это был приблизительно май, июнь 1921 года), Пономарев отправился в сопровождении казачьего офицера, переводчика – ученика кяхтинской школы и 7 казаков (русские, буряты). Шли все время на рысях, имея заводных коней, сделали более 1000 верст (Пономарев набрасывал кроки). Пришли к озеру Коко-нор. За ним хребты и три вершины, снеговые, одна за другой – «Три сестры». Между ними (два и один) – проход. Прошли этим проходом, вошли в Тибет. Затем также на рысях пошли обратно. Купаясь в какой-то реке, Пономарев нырнул и, ударившись головой о дно, повредил шею, шею раздуло, ехать было трудно. В это время казаки, очевидно, узнали, что у Унгерна неудачи. И ночью из одного из монастырей, где остановились отдохнуть, скрылись, оставив Пономарева и переводчика, которые решили ехать в Красную Ургу.

Японцы у Унгерна

По словам Пономарева, в Ургу с Унгерном пришли 32 японца (офицеры, юнкера, в большинстве интеллигентные люди). Унгерн не пускал их в бой, они лишь участвовали во взятии Урги и был один ранен. Это была «японская военная экспедиция». Японцы все время делали опыты. У них были палатки разного качества, и они испытывали их пригодность к походу через монгольские степи, ставя в каждой термометры, разводя в них огни (с теплом и без тепла). Навьючивали по-разному лошадей. Унгерн дал им старую негодную пушку. И они возились с ней, разбирая ее и вьюча. Из-под Урги бежали в Ургу к китайцам японский полковник, лейтенант и несколько японцев (человек всего 7). Унгерн был сильно встревожен их побегом. Отряд сразу же сняли, и он ушел спешным порядком на Керулен. Японского полковника замучили китайцы в Урге (в тюрьме).

Урга при красных

В начале весны 1922 года Пономарев был приглашен наштадивом Хува, который приказал ему немедленно дать свое заключение относительно проходимости монгольских дорог. Срок был дан на сутки. На другой день Пономарев дал свое заключение и сделал отметки по «слепой» карте. Для выяснения дорог ему необходимо было изъездить 7000 верст, необходимо было построить 20 мостов, каждый мост… (пропуск) бревен (очевидно, Волков не знал, сколько бревен требуется в среднем на один мост и рассчитывал выяснить эту цифру позднее. – Б.С.). Необходимо было получить сразу же 200 плотников. Пономарев считал это в данный короткий срок не выполнимым, особенно ввиду того, что реки разлились. Просил, чтобы его избавили от этого заданья; а если ему прикажут, он ни за что не может ручаться и снимает с себя ответственность. Хува раскричался и сказал, что это саботаж и что за это полагается расстрел. То же самое сказал Пономареву советник Бутин (еврей) и пригрозил расстрелом. Но Пономарев знал, что Хува было приказано поправить дороги еще осенью прошлого года, и он не выполнил и затянул исполнение. На собрании прибывших из Иркутска красных чинов, на которое вызвали и Пономарева, один из красных ответственных деятелей набросился на Хува, напомнив ему, что еще осенью он ручался за поправление монгольских дорог. Хува был отозван в Иркутск, где позже и был расстрелян (вина главным образом в том, что он бывший офицер Генерального штаба). Поправка дорог объяснялась боязнью японского движения в Монголию. Хува предал Бакича, с которым он был другом. Он гарантировал Бакичу, если последний сдастся, свободный проезд в любой порт Китая. Бакич, Степанов и семья Бакича (жена и сестра жены) жили под надзором, но довольно свободно. Жители снабжали их пищей. Затем Бакича увезли и где-то по дороге со Степановым и священником прикончили (в действительности соратника Бакича генерал-майора Разумника Петровича Степанова большевики расстреляли только в 1933 году. А Андрей (Андро) Степанович Бакич, черногорец на русской службе, произведенный атаманом Семеновым в генерал-лейтенанты, был действительно расстрелян уже в мае 1922 года в Новониколаевске. – Б.С.).

Встреча Пономарева с Сипайловым

Однажды Пономарев на китайской границе сидел в палатке и пил чай. Послышались удары копыт коней. К палаткам приближались всадники, небольшой отряд человек в 8. «Что за люди», – спросил Пономарев. Это оказался Сипайлов, он попросил у Пономарева разрешения напиться чаю, и вошел в палатку. За ним в палатку вошел с наганом в руках Панков. Сипайлов сказал, что он последним оставил Ургу (фактически он бежал первым). Сипайлов отказался сказать, куда он едет, отказался взять с собой Пономарева, который, дабы испытать Сипайлова и выяснить его направление, попросил об этом. Сипайлов сказал, что у него с собой «золотишко». Была плитка золота в 2 пуда весом. Сипайлов узнал, что дальше китайская граница и нет пути, распрощался и уехал обратно в Ургу. (Весьма возможно, Сипайлов думал встретить на этом пути Унгерна. Недаром Унгерн разведывал дороги в Тибет. Весьма вероятно, он думал идти в Тибет. Борис Волков.) У Сипайлова был список ста человек, подлежащих уничтожению до взятия красными Урги. Он не успел перебить этих людей. Красные нашли список.

Золото Унгерна

По мнению Пономарева, у Унгерна было не менее тонны золота в слитках весом в два пуда. Было тридцать таких плиток. Серебра-биллона даже не считали за деньги. Унгерн обыкновенно раздавал их чашками (монгольские деревянные чашки). Было много другого серебра – четвертаками, полтинниками и рублями. Было много ямбового серебра, которое ввиду веса и плохого качества мало ценилось. Бумажные деньги – не считались за деньги. Романовские пятисотки Центросоюза передавались пачками. У Унгерна было значительное количество драгоценных камней и жемчуга. Золото – привезено из Даурии. Было много золотых пятирублевок, которые Унгерн раздавал пригоршнями. В ночь, когда был сожжен Чернов, Пономарев был командирован перевезти ценности из одной части в другую. Была зима, двуколки были на колесах, везти было тяжело. Унгерн тревожился и ночью нагнал Пономарева, чтоб проверить. В каждой телеге было до 20 пудов. Это было главным образом золото.

О «Красных» Монголах[13]

Сюрприз за сюрпризом дарит революция. В большинстве случаев сюрприз и нелепость – синонимы.

Таким сюрпризом-нелепостью являются «красные монголы».

Представьте себе страны необозримых степей, где трава местами по пояс. И князь, и «тайджи», и простой «хара-хун», перенося с места на место юрты, перегоняют гурты скота и табуны коней, кочуют по этим степям. В юрте кочевника, где на почетном месте, против двери, на двух расписных ящиках, поставленных друг на друга, боги, свирепо оскалив клыки, принимают дикие позы или с хитрой улыбкой, опустив глаза, сидят в созерцательной позе мудреца, – в летнее время – раздолье. В объемистых, продолговатых, кожаных мешках «зреет» кумыс, деревянные ведра наполняет «тарык», на крыше сушатся лепешки кисловатого сыра – «арцык», на палках вялится нарезанное лентами мясо. В зимнее время юрта переносится в глухие, защищенные от ветра пади, заносится снегом, и обитатели ее или спят, или попивают из металлических высоких кувшинов чай, заправленный прогоркшим маслом, редко мукой (единственная пища). Где-нибудь у монастыря особо чтимого святого-перерожденца, куда стекаются со всех сторон богомольцы, – скапливаются майхана китайских, палатки русских купцов – возникает ярмарка. Если богомольцев много, дела монастыря идут хорошо, строятся амбары, «байшины» – нарождается поселок. В этих поселках, за редким исключением, монголы или монахи, или богомольцы.

Верховный глава полудиких номадов, Богдо-геген – живой Бог, «вечно живущий»… Местопребывание его – Урга, по-монгольски – Да-Хурэ, или Богдо-Хурэ (монастырь Богдо).