— Я буду краток, господин эфор, потому что именно от меня зависит, получат ли помощь мои друзья, или будут убиты.

— Проклятье, кажется, мы крепко влипли, — Галиарт не отрывался от окна. Они находились в просторной спальне на фронтальной стороне дома. — Я так и знал, что это мероприятие добром не кончится. Их тут полон двор.

— Кому-то нужно попробовать выйти через заднюю дверь и пробраться через соседние участки, — Леонтиск поморщился, потрогав глубокий порез на плече, все еще сочившийся кровью.

…С первой пятеркой противников проблем не возникло — двое, открывшие им ворота и трое у входа в дом даже взвизгнуть не успели, как были опрокинуты на землю и оглушены. Парочка, дежурившая в андроне, успела обнажить мечи. В схватку пришлось вступить, не раздумывая, а потому — без сомнений и переживаний. Леонтиску помогли Ион и Тисамен, Арес кинулся запирать двери, остальные, заметив на лестнице Эвнома, бросились за ним наверх. Сверху сразу же раздались звон оружия и грохот. Отвлекшись на них, — вот что значит отсутствие реального боевого опыта! — Леонтиск сразу же поплатился: меч одного из «белых» блеснул у самых его глаз. Афинянин отчаянно отпрыгнул назад, и сталь только вспорола ему плечо. Противник зарычал от боли, когда Тисамен, ударив с размаху, разрубил ему бок. Ошалев от ужаса перед только что миновавшей его смертью, Леонтиск кинулся на помощь Иону, и скоро прижатый ими к стене второй противник заорал, бросив меч:

— Я сдаюсь, сдаюсь, гады! Вы что, охренели? — больше всего его впечатлило, похоже, зрелище корчащегося на полу товарища. И тут Леонтиск узнал их обоих: сдавшегося звали Ипполит, а зарубленного — Харилай. Оба были старыми знакомцами по агеле, из эномотии Леотихида-Рыжего. Афинянин в ужасе уставился на расползающуюся по каменному полу лужицу крови: его худшие ожидания начинали сбываться. Проклятье, что же они натворили!

Ион стоял в стороне с серыми губами, явно чувствуя себя не лучше. С трудом взяв себя в руки — чтобы не прослыть таким же неженкой — Леонтиск помог Тисамену связать Ипполита и отправился наверх. Там тоже были трупы и кровь — один из «белых плащей» лежал лицом вниз прямо у лестницы, и в кабинете Эпименида обнаженная Клеобулида рыдала над телом матери. Сам Эпименид, хвала богам, был жив, хотя неподвижностью лица немногим отличался от покойника. «Спутники» Пирра не торопились освободить его от пут, которыми старик был привязан к стулу. Двое последних охранников, в одном из которых Леонтиск без труда опознал Эвнома, еще одного товарища по агеле, лежали на полу лицами вниз. Галиарт и Феникс заканчивали связывать им руки за спиной.

После неудачной попытки отправиться восвояси, когда только предупреждение Аркесила спасло их от засады, эврипонтиды заперлись в доме. Не забыв, разумеется, втащить внутрь и крепко связать валявшихся без сознания во дворе охранников и забаррикадировав оба входа. К счастью, особняк Эпименида был обычным греческим домом, без новомодных архитектурных изысков, и не имел окон в первом этаже. Окна второго этажа благодаря высоким потолкам первого отстояли от земли на добрые полтора десятка локтей — хотя, если вдуматься, сущая ерунда для тренированных воинов. Правда, боковые окна представляли из себя затянутые слюдой и крашеным мозаичным стеклом бойницы, слишком узкие, чтобы в них мог проникнуть взрослый человек. Большое окно в передней части дома было снабжено тяжелыми ставнями, закрывавшимися массивным засовом, еще более крепкий засов запер парадные двери. Лих приказал оставаться внизу только двоим, остальные разошлись по дому, чтобы выяснить, откуда может грозить наибольшая опасность и какой участок нужно защитить прежде всего. Но когда во двор, громыхая оружием, ворвались несколько десятков вооруженных, всем стало ясно, что долго не продержаться.

Моментального нападения не последовало — враги лишь окружили дом и чего-то выжидали. Из застилавшей двор тьмы доносились возбужденные спорящие голоса — было похоже, что начальники нападавших не могли придти к единому мнению. Для эврипонтидов это обернулось колоссальным нервным напряжением. Каждое мгновение ожидая атаки, они могли только сидеть и скрипеть зубами, скрывая страх за нервными разговорами.

— Все бесполезно, они окружили дом со всех сторон, — в гостиную второго этажа, где у большого окна дежурили Леонтиск и Галиарт, готовые захлопнуть ставни при малейшем признаке активности врагов, вошел Тисамен. — Они не только здесь, но и в соседних дворах, за забором. Нам не прорваться.

— Что ж, остается одно — предоставить событиям идти своим чередом. Ждать помощи или резни, — челюсти Леонтиска при этих словах свело судорогой.

— Уж лучше бы помощи, — вздохнул Галиарт, отойдя от окна и уныло упав на табурет. — Не уверен, что мы можем рассчитывать на пощаду со стороны «белых» после того, как….

Он не закончил, но Леонтиск его понял. После того, как двое из телохранителей Леотихида были убиты.

— Авоэ, это так, ребята, мы теперь вне закона, — спокойно кивнул Тисамен. Леонтиск всегда подозревал, что тот был человеком совершенно бесчувственным. — Мы знали, на что шли, когда отважились на это дело, не так ли? И командир давал любому возможность отказаться.

— Но ведь предполагалось, что может случиться что-то подобное, — Галиарт закусил губу. — И Гермоген велел нам сдаваться, если положение будет безвыходным.

Тисамен с презрением глянул на него.

— Не будь идиотом, Галиарт! С какой стати им оставлять нас в живых, особенно теперь, когда на наших руках кровь? Кровь граждан Спарты, заметь, не каких-нибудь беглых рабов. Зачем же давать нам возможность оправдаться в суде? Куда лучше объявить нас озверевшими убийцами, ворвавшимися в дом Эпименида и перебившими тут всех — и самого хозяина, и его семью, и часть его доблестной охраны. О, разумеется, потом храбрецы собрались с силами и освободили дом, но было уже поздно. А безумные фанатики Эврипонтида, такие же мерзавцы, как и их главарь-отцеубийца, сражались как бешеные и в плен не сдавались. Вот какая будет официальная версия — и девять из десяти спартанцев ей поверят, будьте уверены.

— Проклятье, но ведь должен же быть какой-то выход!

— Для нас вряд ли, а для тебя… хм, кто знает? — Тисамен сплюнул на пол. — Тебя, возможно, и оставят в живых — ради твоего отца, конечно. Если ты прямо сейчас выйдешь к ним и сдашься, а потом будешь «честно» рассказывать на каждом углу, как подлые Эврипонтиды заставляли тебя делать пакости.

— Заткнись! — Галиарт оскалился, обнажив крупные желтые зубы. — Я — «спутник» Пирра Эврипонтида и буду с вами до конца! Что бы ни случилось. Я ищу спасения для всех, не только для себя.

— Тогда заткнись и не ной, без тебя тошно.