Следующей нашей целью была мастерская по ремонту фотоаппаратов на другом конце города, принадлежащая дяде Сальвадора и Изабеллы – Хорхе. Мэтью сказал мне, что это лучшее место во всей Мексике, где можно починить мою кинокамеру, и он проследит, чтобы ее отправили мне, когда она будет готова. Витрина магазина была современной и впечатляющей, с большой и замысловато сплетенной неоновой вывеской над входом:
REPARACION DE ARTICULOS FOTOGRAFICOS
Y CINEMATROGRAFICOS EN GENERAL
Jorge M. Espejel, Propietario
– Ух ты, Сальвадор. У тебя есть семья, которая может все!
– Пабло, в Мексике семья очень важна для нас. Эти традиции… или ценности… передаются от поколения к поколению. Нас учат ценить и уважать всех родных, – продолжил он с улыбкой, – даже тех, кто, возможно, не так уж заслуживает этого. Я не повезу тебя в гости к моему дяде, который работает в Prisión Estatal – нашей государственной тюрьме. Но он тоже член семьи. И мы с самого раннего возраста учимся уважать всех, в ком течет наша кровь.
Хорхе осмотрел мою кинокамеру и осторожно снял панель с ее нижней части, показав, что электроника, установленная внутри, была покрыта грязью, все еще достаточно влажной, чтобы блестеть в свете лампы на его рабочем столе. Он выглядел грустным, как ветеринар, осматривающий домашнее животное, которое не переживет столкновения с машиной. Хорхе достал из сумки мои двенадцать маленьких коробочек с проявленной пленкой, извинился, вошел в комнату в дальнем углу своего магазина и закрыл за собой тяжелую дверь. Прошло пять минут, прежде чем он вернулся, снова выглядя несчастным. Он повернулся к Сальвадору и пробормотал несколько фраз по-испански. Я мало что понял из этого, но его поведение и жесты подтвердили мои худшие опасения. Моя совершенно новая, первоклассная кинокамера Nikon XL8S Super-8 с телеобъективом с мощным зумом, замедленной съемкой, стоп-кадром,
Сальвадор начал переводить плохие новости на английский, но я поднял руку.
– Я понял достаточно. Камеру нельзя спасти, верно?
– Нет. Мне очень жаль, мой друг. Мой дядя говорит, что это безнадежно. С пленками тоже все плохо. Он осмотрел их в своей темной комнате. Каждый моток подвергся воздействию воды и испортился.
Хорхе осторожно вернул на место панель, вернул камеру и испорченную пленку в сумку и благоговейно положил все это обратно на прилавок передо мной.
– Lo siento, señor.
– De nada, señor. De nada. Спасибо, что проверили ее для меня.
Сальвадор выручил меня, повернувшись к своему дяде и переведя:
– Gracias por comprobarlo por mi.
– De nada.
Моя модная камера и двенадцать пленок с экзотическим фильмом о серфинге «с места событий» остались у Хорхе (я счел все это бесполезным хламом и решил не таскать его с собой), и мы направились к главному автобусному терминалу в центре города. На станции царил хаос. Я не мог поверить, что полицейские подвели меня к обочине и бесцеремонно посадили в такси Сальвадора здесь пару дней назад. Из множества местных такси я оказался в этом.