– Жаль, – старший артиллерист лейтенант Дмитриев вздохнул, – в проливе точно бы зацепили японцев главным калибром, а в открытом море попасть из расстрелянных стволов ещё та задачка.

– Вы уж постарайтесь, Николай Николаевич, а я всё сделаю, чтобы подогнать неприятеля под ваши пушки, – Миклуха в предвкушении боя находился в необычайно хорошем настроении.

Спорить с командиром офицеры не стали, и правильно сделали, – ночь прошла без происшествий, равно как и утро. Время шло к полудню, а русский броненосец утюжил Татарский пролив в гордом и каком-то даже неприличном одиночестве. Ночью ход сбавляли до пяти-шести узлов, шли без огней, тщательно проинструктированные кочегары уголь в топки закидывали аккуратно, и уголь качественный, без пыли, – искр не было. Расчёты подрёмывали у орудий, большая часть команды предпочла провести ночь на палубе – тем более аварийных партий, созданных на случай подрыва броненосца, Миклуха не расформировывал, резонно решив дождаться утра…

Командир стоял на мостике, задрав голову, ожидая сообщений от сигнальщиков с «верхотуры», но те не спешили поделиться новостью о дымах или силуэтах вражеских кораблей, что невероятно нервировало бравого капитана первого ранга.

Мусатов порадовал сообщением от старшего механика Яковлева о хорошем состоянии машин и возможности увеличить скорость, чем «застоявшийся» Миклуха с удовольствием и воспользовался.

В 17 часов 35 минут 8 июня 1905 года, когда уже казалось – ещё чуть и закончится этот длинный выматывающий день в ожидании боя, (многие на «Ушакове» эмоционально «перегорели») сигнальщики дружно и синхронно заорали: «дымы, дымы с норд-норд-оста»…

– Ага, просчитались голубчики, – обрадовался Мусатов, – не ожидали, что мы так быстро пробежим Татарский пролив, вышли встречать, да не подрассчитали! Теперь догонять и догонять, а темнота совсем скоро!

– Да уж, Александр Александрович, больно прыткий «Ушаков» оказался, честь и хвала нашим механикусам, – Миклуха, получив известие о противнике мгновенно успокоился, – но радоваться рано. Отправят, непременно отправят японцы миноносцы в ночную атаку, чтоб добить на следующий день крейсерами. Николай Иванович именно о такой тактике самураев и говорил. Что ж, полный ход!

Конечно, шестнадцать проектных узлов броненосец не выжал, показав лишь четырнадцать с четвертью, но и этого хватило, чтобы удерживать три японских миноносца, на почтительном расстоянии. Впрочем, они и не рвались сближаться с «Ушаковым» ближе 40–50 кабельтовых. Артиллеристы издёргались, посматривая на неспешно прохаживающихся по мостику Миклуху и лейтенанта Дмитриева. Старший артиллерист согласился с командиром, что пока не видно японских крейсеров, изготавливать к бою главный калибр нет резона, тем более «ворочать» башни на полном ходу. А от миноносцев, рвани они в атаку, вполне возможно отбиться и без «десятидюймовых аргументов»…

В 19.50 миноносцы, идущие на левом траверзе «Ушакова», начали обгонять русский броненосец, к тому времени сбросивший ход до 11 узлов. Миклуха отреагировал предсказуемо – отдал приказ в машинное отделение «раскочегарить до самого полного» и дал отмашку командиру носовой башни лейтенанту Тыртову, чтобы тот, по возможности незаметно от японцев изготовился к стрельбе. Шанс, что первым-вторым залпом, без пристрелки, удастся накрыть юркие миноносцы был ничтожно мал, но хоть отогнать их подальше, да и разрядку людям дать – все они измучились в ожидании боя, а так в сторону врага пальнут, сбросят нервное напряжение. Не единой же чаркой волнение «глушить»…

Но артиллерийско-психологической заготовке командира «Ушакова» не суждено было реализоваться – едва броненосец стал «незаметно» принимать влево, дабы облегчить стрельбу носовой башни, японцы резко отвернули и показав корму, удалились на безопасное расстояние.

– Хитры бестии, обучены, такие под главный калибр не сунутся, как считаете, Борис Константинович, – обратился Миклуха к минному офицеру, лейтенанту Жданову.

– Японцы противник грамотный, повоевавший, но мне одно непонятно, Владимир Николаевич, где крейсера, неужели Камимура все силы бросил на поимку Николая Ивановича?

– Не знаю, – вмиг помрачнел каперанг, – жаль, если мы впустую пробежались, не оттянув броненосные крейсера неприятеля, хотя бы пару, от Курильских проливов. Не прощу себе, если с «Ушаковым» что случится на переходе и отряду Небогатова наш прорыв не поможет…

Но минорные настроения Миклухи прервало сообщение сигнальщиков: «Дымы с зюйд-веста: два, три, много»…

– К бою, – коротко и не по уставу скомандовал командир «Ушакова», – вот и получен ответ, Борис Константинович, где «большие дядьки» Камимуры прятались. Грамотно, – и не уйти, и в манёвре мы ограничены. Японцы, пользуясь куда как большей скоростью собираются нас прижать к берегу и раскатать. Что ж, покажем, как умеют сражаться русские моряки.

Японские миноносцы, к удивлению офицеров «Ушакова» развернулись и прибавив ход, рванули подальше от «Камимуры», который оказался совсем даже не Камимурой…

Сигнальщики радостно надрывались: «Головным „Жемчуг“, с ним три больших миноносца, кажись „Буйный“»…

Миклуха расхохотался: «Вот тебе и „кажись“, господа. Похоже, наша авантюра с прорывом удалась»…

Подскочившие к сбавившему ход броненосцу «Жемчуг», «Блестящий», «Громкий» и «Грозный» не собирались в темноте гоняться за японцами, убегающими на предельной скорости, а окружили «Ушакова» как рынды царственную особу…