Мертвецким!

Я вернулась к двери и стала ощупывать стену в поисках выключателя. Лучше я сразу увижу трупы, чем случайно свалюсь на них. Было и такое в моей жизни, и скажу по секрету: крайне неприятная ситуация. Хватит мне на сегодня трупа в кладовке, стоящего у меня на спине!

Зажегся свет. Я почти не испугалась, увидев темноволосую женщину на широкой кровати. Тем более что бояться особо нечего: ни крови, ни характерных синяков на шее. Я, похоже, поторопилась причислять ее к покойникам. Других спальных мест в помещении не наблюдалось. И тут меня стукнуло: не спит же мать Яны в одной комнате с молодоженами? Вторая комната — ее. И если старуха не страдает лунатизмом, значит, она еще в санатории. Что же получается? Яна грохнула мужа, а потом завалилась в постель и делает вид, что она тут ни при чем? Но ведь глупо надеяться, что приехавшая опергруппа не исследует тщательно кладовку, когда гости будут заявлять, что они тут были вдвоем и вот уже второй раз видят призрака за этой белой дверью! Неужели она настолько глупа, что реально хотела повесить преступление на нас с Танькой? Поправка — на меня, ведь о Грачевой она, по идее, не знает. Если только нас реально не подслушивают или соседки не проговорились. Да, она открыла входную дверь, но этого мало, чтобы следствие решило, что убийца сбежал. Он ведь должен был как-то проникнуть для начала в саму квартиру.

Эти мысли придали мне злости, а следом — смелости. Я бодро пошагала к кровати и стала трясти девушку за плечо, которое, кстати, было теплым.

— Яна, проснись! Я знаю, что ты не спишь! — противоречила я сама себе, ведь смысл говорить «проснись», если ты уверен, что человек бодрствует? Но в состоянии стресса я не особо дружу со словами.

Однако девушка не просыпалась. Тогда я приложила палец к шее. Пульс прощупывается, сердце бьется. Она жива. На самом деле, это очень странно. Может, нужно скорую вызвать?

«Полицию, дура, надо вызвать!» — напомнил о себе внутренний голос.

— Господи, это я и без тебя знаю!

Не выключая в комнате свет, я вышла на лестничную площадку и позвонила Таньке в дверь. Лезть снова под трупом было выше моих сил.

Однако Грачева соблюдала инкогнито и поэтому не спешила открывать.

— Тань! — уже не таясь, крикнула я. Не от кого таиться теперь.

Снова позвонила. Неужели не слышит? Или издевается?

И как назло, нет телефона! Я бы хоть сообщение ей написала или гудок сбросила.

В итоге мне пришлось возвращаться в квартиру, откуда я только что вышла, идти в дальнюю комнату и, сев на корточки, проорать в дыру:

— Дверь открой мне, дура!

Да, это весьма неласково, но внутренний голос меня только что именно так назвал, и мне не терпелось вернуть оскорбление хоть кому-то. Таня удачно подвернулась под руку. Так нерадивые работнички (или просто неудачливые), получив нагоняй от начальства, дома срываются на родных. Или на питомцах.

— А, так это ты звонила? А я не стала подходить к двери! — Ну да, я так и поняла.

Я не стала продолжать неконструктивный диалог, просто пристроила лист фанеры обратно, вставив штырь, и вернулась на лестничную клетку.

— Ну что там? — с удовольствием спросила она. Как будто я за тортиком ходила, и ей интересно, какой конкретно я купила. Любопытство и чревоугодие так распирают, что она не может подождать, когда я эти сладости до кухни донесу и разрежу у нее на глазах.

— Если бы пошла со мной, уже бы знала! — не сдержалась я.