Конечно, с депутатами основательно «поработали», и против закона выступил только беспартийный Зеки из Гюмюшхане.
Он напомнил парламенту о его решении навсегда сохранить пост халифа и потребовал проведения референдума.
Однако его выступление не произвело на парламентариев ни малейшего впечатления, и словно не слышавший его майор Ихсан предложил «вырыть и уничтожить кости всех султанов и халифов».
Однако настроенные куда благодушнее своего ослепленного ненавистью коллеги депутаты оставили кости в покое, а вот с халифатом покончили.
«Халиф низложен, — гласил принятый ими в тот же день закон, — ввиду того, что предназначенность халифата отражена в основных концепциях правительственной власти и республики,
Халифат как властная инстанция ликвидируется».
— Турецкая нация и Великое национальное Собрание, состоящее из ее представителей, — сказал по этому поводу Кемаль, — не могут доверить свои судьбы личности, которая носит или будет носить титул халифа. Нам говорят, что это может вызвать смуту в мусульманском мире. Тот, кто это утверждает, лгал и лжет…
Тем же вечером Кемаль сказал представителю посольства Франции в Анкаре, полковнику Мужену:
— Отмена халифата и изгнание принцев необходимы нам для того, чтобы республика жила и развивалась, а народ, ошеломленный событиями четырех последних лет, не упорствовал и принял новый режим…
Но было еще и то, о чем Кемаль не сказал французу.
«Халифат как властная инстанция ликвидируется…»
И слово «властная» объясняла многое…
Представителям Османской династии дали десять дней на сборы, а вот с самим халифом решили не церемониться.
И не успели еще просохнуть чернила на указе об отмене халифата, как к нему во дворец в сопровождении полиции явился губернатор Стамбула и приказал собираться.
Не привыкший к подобному обращению халиф возмутился, на что ему было без обиняков заявлено:
— Если потребуется, мы выдворим вас силой!
В 5 часов вечера 4 марта 1924 года последнего халифа Османской империи в сопровождении его четырех жен, сына, дочери, личного врача и секретаря отвезли на станцию Чаталджи.
Там ему вручили 2 тысячи английских фунтов стерлингов и паспорта со швейцарскими визами.
В сделанном им для прессы заявлении он сообщил о своем полном подчинении воле нации и намерении посвятить всю свою оставшуюся жизнь изящным искусствам.
Однако стоило ему только переехать границу, как он сразу же заговорил о своем непризнании права заседавших в Анкаре безбожников лишать повелителя мусульман всего мира его сана.