К утру я уже знал, куда отправился этот уполномоченный с докладом. Бугульма, конечно же (железная дорога, телеграф, уездный центр). Попытался через пространственный портал нащупать Макарова в его берлоге, но потерпел неудачу: в знакомом кабинете комендатуры вместо Поручика расположилось белесое облачко тумана, глушившего звуки словно ватный тампон в ушах. Хм, таскает на себе амулет энергетической защиты, стало быть. Выходит, Глеб не обманул, но какой дисциплинированный товарищ Макаров-то… А вот мой амулет канул в неизвестность после той засады. Впрочем, я знал, где его искать и обязательно найду, пусть только снег сойдёт.
Макаров ожидаемо заявился ко мне на следующей неделе, в сопровождении пяти оружных красноармейцев. Четверых я узнал, видел их прежде в отряде ЧОН, когда они под моим началом гоняли тумановских партизан. Ирму я предусмотрительно отправил в соседнее село, нечего вертеться перед глазами у контрразведчика, с обретёнными естественным образом знаниями о моём изуродованном шрамами теле. Пусть это остаётся пока тайной (ей я внушил, что эти шрамы на мне оставил медведь, при неудачной охоте прошлым летом).
Я нисколько не переживал, что могу быть узнанным, основы актерского мастерства были освоены мной ещё в юности, изменить тембр голоса, рост, пластику движений и мимику для меня пустяк. Плюс борода, пенсне и правильно подобранная одежда – я сам с собой иногда здоровался в зеркале. Главное, не щеголять в голом виде перед Макаровым: вот ему объяснить происхождение кучи свежих шрамов будет сложновато. Коротко говоря, я предстал перед специальным представителем ВЧК в образе пронырливого купчишки, удачно проскользнувшего меж пролетарских молота и наковальни, и гармонично вписавшегося в снабжение ударно нищавшего населения товарами первой необходимости. Макаров отправил своих нукеров к старосте, а сам усердно гонял меня по родословной и основным вехам моей новой биографии, но никаких противоречий не выявил, и это было нормальным – я досконально знал прошлое всех трёх запасных личностей, на которые мной были припасены документы. Я попробовал аккуратно покопаться в голове и мыслях собеседника, но как и прежде наткнулся на блок защитного поля, который не стал и пробовать ломать, знаю, что бесполезно, сам косвенно принимал участие в его разработке, в своё время. Скоро Поручик плавно перевёл беседу на скользкую тему асоциальности частного предпринимательства в условиях гражданских войн в целом, и моей бардачной лавчонки в частности, после чего наступил подходящий момент для склонения к сотрудничеству. Я умело подыгрывал в нужных местах, изображая удивление, испуг, смятение и стыд, но в конце-концов дал сделать себя неофициальным информатором ВЧК (тоже мне, карьерный рост…). Потом мы славно посидели за душистым чайком, с вишнёвым вареньем, и я аккуратно запустил в беседу первую информацию, о пропавших охотниках. Я никогда не сомневался в профессионализме Макарова, но то, как жадно он ухватился за эту слабенькую наживку, выдало его интерес к обозу с головой. Сделав для начала вид полного безразличия, в завершение разговора он настойчиво попросил выяснить подробнее, где и когда исчезли эти люди. Ему нужна была привязка к конкретному району и дате, понятное дело, а я не спешил выкладывать ему всю информацию, буду скармливать её постепенно и в нужное время. Что-ж, сотрудничество наметилось, вот и хорошо, осталось вычислить обоз, подвести алчного полковника к жадине Туманову, а когда они закончат воевать и останется обессиленный победитель – убрать и его, забрав добычу и славу себе.
На крыло
За всё время зимовки отряда, это стало первым чрезвычайным происшествием.
Туманов внимательно выслушал обстоятельный доклад Филатова, размышляя над возможными последствиями, которые потянет за собой исчезновение двух местных жителей. Народа пропадало в период войны много, исчез человек – так война всё спишет, казалось бы. Всё, да не всё. Во-первых, сейчас была зима, в целом всякая боевая активность сведена к минимуму; во-вторых, линия фронта откатилась аж за Уфу, а это добрых триста вёрст от этих мест; в-третьих, исчезли в лесу не простые обыватели, а охотники-промысловики, прекрасно знающие местность и все опасности, которые могли на ней встретиться. Ну, и в-четвёртых, и это самое важное, их исчезновение быстро распространится сарафанной связью по всем окрестностям, и рано или поздно может попасть в уши заинтересованных людей. Каких? Да, вопрос пока без ответа, вроде бы Шляхтич и Макаров мертвы, а кроме них обозом никто вплотную не интересовался, может даже и не знал. И хорошо, что мертвы, любой из них обязательно ухватился бы за такой след, как исчезновение охотников. Но. Не далее, как в конце осени, неизвестной бандой (пусть будет так) в окрестностях уничтожен особый отряд ВЧК, при этом сбежал опасный преступник (примем точку зрения противника), соответственно есть, должны быть лица, занимающиеся расследованием этого происшествия. Вот про этих лиц он совсем ничего и не знал, а они были при любом раскладе. И если их внимательность и профессионализм достаточно высоки, то…
В общем, плохо, что своё месторасположение отряд сохранить в тайне до весны не сумел. Плохо.
Задача, как обычно, была проста: боевое охранение отряда, иначе говоря – караул. До зимы с этим справлялись без больших хлопот, Аюпов
В отряде с припасами проблем не ощущалось, и до весны должно было всего хватить. На середину января съели три мешка муки и одну лошадь из трёх, уведённых с места последнего боя. Нуртдинов ставил петли на зайца недалеко от базы, привнося разнообразие на стол. Словом, можно продержаться до конца марта, а там пора будет и в дорогу, раньше этого обоз с места не стронуть, по вполне понятным причинам – распутица.
Время шло, и, к удивлению, больше никто не тревожил зимовье, даже зверя стало меньше вокруг. С середины февраля начали заново готовить к маршу имеющийся подвижной состав: подводы и тачанку. Перепроверили по несколько раз все узлы и крепеж, обильно промазали дёгтем ступицы колес, привели в порядок упряжь. Когда установился мартовский наст, легко держащий на себе человека и не оставляющий следов, Туманов начал подумывать о вылазке в Слободу, нужна была свежая информация о событиях на фронте и округе, но быстро охладел к этой идее – информацию реализовать в любом случае не получилось бы, снег глубок, обоз обездвижен. А вот привести за собой хвост или спровоцировать облаву очень даже просто, так стоило ли рисковать из-за простого любопытства? Наступит день, когда можно будет начать движение, вот тогда и информацию надо собирать.
Этот день настал 15 апреля. Утром, вместе с первым раскатом весеннего грома и щедрой капелью березового сока, в лесной чаще ощутимо громыхнула далёкая канонада тяжелой артиллерии. Это было настолько неожиданно, что какое-то время казаки удивленно смотрели друг на друга и молчали. Но этот ступор был не долгим, Туманов дал Филатову команду отрывать спрятанный в земле груз и готовить подводы к маршу, а сам оседлал коня и собрался в Слободу, взяв с собой Суматова.
Перед их отъездом Аюпов заставил показать оберег, который осенью заново смастерил для Туманова и пообещал читать
Туманов подивился нервозности обычно спокойного бойца, но не стал лезть с расспросами. По хорошему двигаться обозом ещё было рано: через неделю, не раньше, земля подсохнет до приемлемой тверди, способной держать тяжеленные подводы, но эта внезапная канонада не оставляла выбора – фронт неожиданно для всех оказался совсем рядом, и теперь, волей-неволей, предстояло начинать движение ему на встречу, не дожидаясь непредсказуемого развития событий.
В лесу, в низинах и овражках, ещё было много снега, который застоявшиеся за зиму лошади преодолевали легко, почти не проваливаясь из-за плотного, весеннего наста. На широких проталинах и полянах уверенно переходили в галоп, разбрызгивая в стороны пряную, жирную грязь. На проселок выехали по ручью, привычно маскируя следы, и ближе к Слободе разделились: Туманов поехал вперёд, а Суматов, отстав, забрал немного в сторону, и держался на расстоянии выстрела, контролируя обстановку и страхуя командира.