Однако я ставлю точку и прекращаю до следующего приятного раза. Голова трещит страшно!
Le même [
Сегодня ровно полгода со дня ареста моего.
6 апреля 1883 года
Мой милый Саша, дорогой брат мой!
Несколько дней оставалось нам для переписки, несколько дней лишь!.. Грустно, грустно; чувство любви, которое согревало меня в одиночном заключении, чувство кровных связей с тобою и Соней, что так пленительно действовало на меня в ваших письмах, наконец сознание близости развязки — все это теперь смешалось, и я берусь за перо с таким сложным чувством, что, право, даже не могу много писать… Да и о чем писать?.. Завещание разве? Но я уже распорядился на этот счет (мне разрешили передать весь мой багаж Соне, так же, как и деньги из редакции «Русского Курьера»)… Значит, у меня, как ты изволишь видеть, материалу не имеется… Я мог бы, правда, обстоятельно писать о суде… но это ты узнаешь из газет, так же как и приговор; я и о нем не пишу, в полной уверенности, что ты будешь изумлен… С сердечным трепетом обнимаю тебя, мой милый, незабвенный.
С. Златопольский.
6 апреля 1883 г.
15 апреля 1883 года
Опять и опять прощальное письмо! Под общим именем прощальных писем я шлю тебе, мой милый брат, уже третье письмо; это обусловливается неопределенностью моего положения; со дня объявления приговора в окончательной форме (т. е. с 1-го апреля) я со дня на день ожидаю перевода в иное местожительство; наконец, со вчерашнего числа, т. е. с 13 апреля (приговор вступил в законную силу), я уже окончательно приготовился к переселению, но, как видишь, милый мой, я продолжаю пребывать все в том же Д[оме] пр[едварительного] З[аключения] и о времени перемены местожительства никакого представления не имею. Вчера я имел последнее свидание с Соней; была надежда увидеть ее и сегодня (14 апр[еля]), но надежда оказалась обманчивой; несмотря на то, что я нахожусь еще здесь — я сегодня с ней не видался; ясно, что и впредь свидания не будет; также ясно, что и письмо это действительно прощальное, за которым уже не последует дальнейших писем… Спешу! Последнее прости! Твой навеки
С. Златопольский
15 апреля
РГАЛИ. Ф. 1744. Оп. 1. Д. 23. Л. 1–18.
Документы
Лагерные письма Моисея Береговского
Моисей (Арон-Мойше) Яковлевич Береговский (1892–1961) — фольклорист, посвятивший свою жизнь исследованию музыкальной культуры восточноевропейских евреев. Значительная часть его работ долгое время оставалась в архивах. Четыре из пяти томов главного труда его жизни, собрания «Еврейский музыкальный фольклор», были опубликованы лишь после смерти ученого[546]. Но и сегодня, несмотря на то что вклад Береговского в сохранение и изучение ашкеназской культуры получил широкое признание, его полной биографии не написано.
Судьба Береговского во многом типична для поколения сталинского времени. В его жизни непросто очертить период, который можно было бы назвать благополучным, однако в самых тяжелых обстоятельствах ученый сохранял потребность в исследовательской работе. Читая письма, собранные его младшей дочерью Эдой Моисеевной[547], понимаешь, что даже наиболее продуктивные годы (например, 1930-е, когда Моисей Яковлевич работал в Академии наук Украинской ССР и публиковал статьи и сборники песен, или в середине 1950-х, когда уже вернулся из заключения и добился реабилитации) были полны лишений. Так, 8 февраля 1933 года он писал близкому другу Исааку Рабиновичу[548]:
У нас ничего нового и ничего хорошего. В Академии работаю, но денег до сих пор не получил (это с ноября месяца!). Волокита там такая, что и сам черт не разберется. Я бегаю каждый день — ругаюсь, подаю заявления — но пока денег не видел и нам приходится изворачиваться на одном жаловании Института[549]. На днях как будто получу деньги за 2½ месяца (до 1-го февраля). Детей мы пока кормим методом того водовоза, который отучивал свою клячу от еды. Они похудели и ждут более счастливых времен[550].
«О нас не беспокойся. Жить можно и без денег, уверяю тебя», — писала его жена, Сарра Иосифовна, дочери в 1956-м[551], а несколько месяцев спустя сообщала ей: «Пенсионные дела папины подошли к концу. Он не получил того, что ему полагается, но все же будет получать еще 300 р. Это даст нам возможность более или менее по-человечески жить, и