От неожиданности юноша вскинулся и отпрыгнул, как застигнутый врасплох зверь.

- Кажется, я напугал тебя. Уж извини, – усмехнулся Учитель.

Как удалось ему приблизиться так неслышно? Гроэр обладал острым слухом и улавливал обычно даже то, чего не мог слышать Джимми. А тут...

- Подумал, не стоит садиться за работу сразу после обеда и, вот, набрел на тебя, – явно слукавил Гроссе.

И снова тот же странный взгляд, устремленный на юношу – этакое ностальгическое самолюбование. Его хорошо развитое, лоснящееся от загара тело здесь – на фоне океана и неба, выглядело особенно эффектно. Широкие плечи, узкий таз, крепкие стройные ноги. А ястребиные глаза, в обрамлении бронзовых скул, сверкали как начищенное серебро. Отдельные пряди волос на солнце совсем выгорели, красиво контрастируя с теми, что сохранили свою охристую окраску.

- Вот уж никогда не подумал бы, что длинные волосы могут мне пойти, – произнес вдруг Учитель поразившую Гроэра фразу. – Во времена моей молодости носили короткие стрижки. – Он провел рукой по своим изрядно поредевшим волосам.

В его взгляде читалась целая гамма недоступных пониманию Гроэра чувств – здесь было любование молодостью, зависть к этой молодости и в то же время самодовольное спокойствие человека, стоящего перед зеркалом. Только зеркалом не простым, а волшебным.

Заметив в траве разбухшую от дождя книгу, он наклонился, поднял ее, прочитал название и укоризненно заметил:

- Разве с книгами так обращаются, Гро?

- Я не хотел. Я забыл ее здесь вчера. А потом пошел дождь. Но я ее высушу.

- Не трудись. Ничего уже не исправишь.

Размахнувшись, Гроссе с мальчишеским задором швырнул книгу вниз с обрыва.

У Гроэра перехватило дыхание. Он приник к краю скалы, заглянул вниз. Океан, приняв крохотный растерзанный дар, играя, перекидывал его с волны на волну. Его черноволосая мечта совершила прыжок, на который сам он так и не отважился. Она обрела свободу! Или нашла свою смерть?..

Гроссе с любопытством наблюдал за ним.

- Что так взволновало тебя, Гроэр?

- Теперь она наверняка погибнет, – отключенно проговорил он.

- Тебе так жаль эту книгу?

Поняв, что высказал свои мысли вслух, юноша смутился. Властная холодность Учителя – диктатора и надсмотрщика, была между ними единственной формой общения и отнюдь не располагала к откровению. Сегодня Учитель был непохож на себя. В его поведении затеплилось что-то более человечное. Но эта перемена скорее настораживала, чем радовала юношу. Он, так же как и Джимми, угадывал за ней подвох. Поэтому Гроэр лишь плотнее сжал упрямые тонкие губы.

Но Гроссе не отступал:

- Как часто ты здесь бываешь?