- Каждый день.
- Почему? Любишь смотреть на океан?
- Ага... – попытался солгать Гроэр. И тут его прорвало: – Нет! Не люблю. Ненавижу океан! Ненавижу эти скалы, эту дурацкую слепую стену, этот опостылевший дом! Ненавижу вас! И все, что лишает меня свободы. Прихожу сюда с единственной надеждой... – Задохнувшись от возбуждения, от собственной дерзости, юноша умолк.
Гроссе молча ждал. Его бледное, застывшее лицо походило сейчас на посмертную маску.
- ...с надеждой, что когда-нибудь, – набрав, как перед прыжком в воду, полные легкие воздуха, продолжил Гроэр, – хоть один из проплывающих вдали кораблей забредет сюда по ошибке или услышав мой зов, заметит меня и спасет... Случается ведь такое в ваших книжках. – Он в упор смотрел на Учителя, изо всех сил стараясь не отвести, не опустить взгляда, не позволить ему в очередной раз одержать верх над собой.
- Все еще веришь в добрые сказки, малыш? – совсем не гневно, даже скорее грустно усмехнулся тот.
- Нет, – парировал Гроэр. – Я верю в сказки про злых волшебников, которые все могут, для которых не существует ни запретов, ни ограничений, которым подчиняются люди и стихии.
- Вот это по нашему, – одобрительно кивнул Гроссе. Прищурясь, он изучал Гроэра-бунтаря, как вирус под микроскопом.
О чем он думал в этот момент? О собственной молодости? О том, что был таким же упрямым и неукротимым? Что всю жизнь шел напролом и побеждал? Всегда и во всем побеждал! Под натиском его сокрушительной воли отступали любые преграды. Как же должно быть непосильно трудно удерживать эту лавину в себе, не давать ей выхода.
Гроссе сочувственно, почти ласково похлопал Гроэра по плечу:
- Ничего, малыш, это бывает... Это пройдет... Прости. Мне искренне жаль.
Нет, на сей раз Гроссе не лицемерил, не актерствовал и не лгал. Он глубоко сострадал участи юноши, но, увы, ничего не мог изменить. Или не хотел, что для него было равнозначно.
– Пожалуй, обойдусь сегодня без библиотеки, – принял решение он, бросив взгляд на коснувшееся горизонта солнце. – Поздно уже. На днях приеду снова, останусь на ночь, и мы с тобой вволю наговоримся. Обещаю.
ГЛАВА 11
Комната, отведенная для Учителя, была смежной с его спальней, и каждый день, проходя мимо плотно закрытой двери, Гроэр на всякий случай дергал бронзовую ручку, хотя знал наверняка, что дверь заперта. Ключ от нее находился в общей связке у опекуна, с которой тот никогда не расставался. Джимми время от времени отпирал дверь, чтобы прибрать спальню хозяина, но Гроэру с раннего детства запрещалось туда заходить. Конечно ему удалось и не раз подкараулить момент, когда Джимми отпирает дверь, и заглянуть внутрь. Это была точно такая же – неинтересная, даже скучная – комната, как и его собственная, и он не мог понять, почему нужно держать ее на запоре.
Сам Учитель примерно раз в месяц, оставался на вилле на ночь. Просидев допоздна в библиотеке, за таинственным секретером, он шел спать. И всякий раз Гроэр слышал из своей спальни, как щелкает ключ в замочной скважине, поворачиваемый изнутри. Чего боится Учитель, от кого запирается, если на вилле никого, кроме них троих, нет? Что он скрывает там такое, что ему видеть не положено?
Неутоленное любопытство и разыгравшееся воображение не давали Гроэру покоя. Он строил планы, как проникнуть в запретную спальню: взломать замок или подкараулить, когда Джимми войдет туда, чтобы сменить постельное белье, и ударить его чем-нибудь тяжелым по голове. Но так ведь можно, не рассчитав силы, и убить. Кто ж тогда будет ухаживать за ним? Да и от Учителя при таком повороте событий пощады уже не жди. Проще всего, конечно, было выкрасть связку ключей, когда Джимми, втихомолку напившись перед сном, крепко уснет. А может спуститься по веревке с крыши? Гроэр знал, что окна во всем доме никогда не запираются. В основном Джимми – любитель свежего морского воздуха, держит их открытыми, прикрывая лишь от сильной жары или непогоды... Окно! Конечно же окно!
Приняв окончательное решение, Гроэр спустился в сад, прошелся по посыпанной морской галькой дорожке, изучая расположение окон – своего и Учителя. Никакого карниза под ними не было. Зато их разделял простенок шириной всего в один фут. И оба окна как раз были настежь открыты.
План созрел сам собой. С трудом дождавшись, когда солнце утонет в океане, погрузив небо и землю в густой мрак, он пожелал Джимми спокойной ночи и поднялся наверх. Плотно прикрыл за собой дверь спальни, разобрал на всякий случай постель, скинул сабо, чтоб не шумели, и на цыпочках подкрался к окну.
В саду все было тихо. Вытянутый прямоугольник света лежал на дорожке. Значит, Джимми уже у себя. Вдоль стены дома шел широкий газон, на котором неутомимый опекун развел цветущие кустарники рододендрона и кустарникоподобные цветы "райской птицы". Так что если он промахнется и вывалится в сад, то падать будет не слишком больно.