Масштабы облавы поразительны: было напечатано и разослано по разным странам более двух миллионов листовок на английском, испанском, французском, португальском, немецком и голландском языках{396}. Плакаты висели в каждом почтовом отделении Америки, а в сельской местности их сбрасывали с аэропланов. Власти снабдили каждого дантиста подробным описанием зубов братьев Д’Отремон, а офтальмологи получили информацию о зрении преступников. В газетах и на радиостанции выпускались ежедневные отчеты. Репортеры называли Оскара Американским Шерлоком Холмсом — прозвище, которое втайне нравилось криминалисту.
Розыск преступников освещался несколько месяцев. Однако со временем интерес журналистов угас, а история убийства четырех человек в тоннеле номер тринадцать в Сискию потихоньку исчезла со страниц газет. К концу ноября 1923 года Хью, Рой и Рэй Д’Отремон были по-прежнему в бегах. Поиски бесславных преступников не дали результатов. Впрочем, великолепные ориентировки, подготовленные Оскаром, произвели на специалистов по всему миру серьезное впечатление. В ответных письмах профессора восхищались открытиями ученого, интересовались его методами. «Нет ничего сверхъестественного в том, чтобы представить вагон соли, глядя лишь на один ее миллиграмм в тигеле. Точно так же легко представить вагон соли, глядя на один ее крошечный кристалл в микроскоп»{397}, — писал он преподавателю химии университета в Линчбурге, в Виргинии.
Бизнес Оскара начал активно развиваться, и это внушало надежду, что его семье больше не придется с трудом сводить концы с концами. Тем не менее дело об ограблении поезда в Сискию порядком вымотало ученого. Он жаловался, будто годы уже не те, и хоть улыбался, читая хвалебные отзывы о себе в газетах, но все-таки болезненно переживал возросшее внимание общественности. Неудача в деле Арбакла настолько потрясла Оскара, что летом 1924 года он засомневался в своем выборе профессии. «Я испытываю сильное желание занять место среди зрителей, и пусть другие напрягаются вместо меня»{398}, — с тоской признался матери криминалист.
Он начал думать о выходе на пенсию — печальные мысли для человека, которому только сорок три. Оскар надеялся посвятить себя иным увлечениям, забыть об ужасных преступлениях, которые раскрывал. В ожидании ответа от издателя криминалист набрасывал новые идеи для романов. Наконец, осенью 1924 года, через год после ограбления поезда, Оскар получил рецензию от редактора на свой «Черный чемодан»: «Произведение создано в обычной для детектива форме, однако в нем отсутствует ряд традиционных элементов: развитие действия и финал. На мой взгляд, лучшие детективы похожи на шахматную партию — они полны загадок и неожиданностей, красавиц и удалых молодцов»{399}.
Письмо из издательства сразило Оскара. Какая ирония — гениальный криминалист, с успехом раскрывавший сложнейшие преступления, не мог написать убедительный детектив! Редактор посоветовал ему прослушать курс лекций по написанию коротких рассказов, дабы отточить литературное мастерство, но Оскара не заинтересовало это предложение. Мечта стать автором книг оказалась одним из немногих устремлений, которые он не сумел претворить в жизнь, так что пока Оскару пришлось довольствоваться карьерой криминалиста.
«Настоящий Шерлок Холмс: с помощью четырех тонких ниточек он поймал в сети братьев Д’Отремон», — гласил заголовок «Ньюс херальд». Статья была хвалебная — автор восторгался скрупулезным расследованием Оскара, сумевшего раскрыть неудачное ограбление поезда в Сискию. Только сейчас, четыре года спустя, криминалист, наконец, получал заслуженные почести: «Человек, в котором вы бы никогда в жизни не распознали хладнокровного сыщика, сегодня предстал перед публикой в качестве супердетектива. Именно благодаря его работе удалось арестовать троих братьев Д’Отремон, взорвавших почтовый вагон и убивших четырех человек в горах Орегона осенью 1923 года»{400}.
Братьев Д’Отремон поймали в 1927 году, после четырех лет розысков, которые стоили американским налогоплательщикам около полумиллиона долларов. Младший, Хью Д’Отремон, сумел ускользнуть на Филиппины и вступить в ряды армии США. Один из его сослуживцев во время отпуска в Калифорнии узнал Хью на плакате с фотографией разыскиваемых преступников. В феврале беглеца арестовали. Он оставался верным своим братьям до конца и не выдал, где скрываются Рой и Рэй. В июне Хью предстал перед судом, на котором ему предъявили обвинение в убийстве первой степени. Одновременно агенты ФБР арестовали двух других братьев в Огайо, которые проживали там под именем Элвина и Кларенса Гудвин. Близнецы подрабатывали на угольной шахте и мукомольной фабрике — брались за любой труд. Рэй женился на шестнадцатилетней девушке, и у них недавно родился сын.
Когда Рой и Рэй узнали об уликах, собранных Оскаром, то сразу же признали себя виновными в убийстве первой степени. Братья Д’Отремон получили пожизненные сроки, однако через несколько десятилетий все трое освободились условно-досрочно. Рэй вышел в 1961-м и, вернувшись в Юджин, штат Орегон, прожил там двадцать три года и скончался в возрасте восьмидесяти четырех лет. Хью покинул тюрьму в 1958 году и устроился на работу в типографию, но вскоре умер от рака желудка.
У Роя Д’Отремона судьба сложилась наиболее печально: через двадцать с небольшим лет после ареста врачи диагностировали у него шизофрению. Роя перевели в Орегонскую государственную психиатрическую больницу — туда, где он некогда подрабатывал. В больнице хирурги провели Рою фронтальную лоботомию, дабы излечить его от психического недуга, однако жестокая операция в итоге превратила несчастного в беспомощного калеку. Рой умер в возрасте восьмидесяти трех лет в интернате для престарелых в Салеме.
Несостоявшееся ограбление поезда в 1923 году в Орегоне превратило Эдварда Оскара Генриха в легенду и на страницах газет, и в полном суровой конкуренции мире криминалистики. Отныне он стал самым востребованным экспертом в стране. И все же Оскар продолжал искать иные пути самореализации, помимо расследования очередного убийства.
Глава 8
Неудачная реакция: дело о расчетливом химике
Холмс в халате сидел за приставным столом и увлеченно проводил химическое исследование. Над синеватым пламенем газовой горелки что-то яростно бурлило в большой изогнутой реторте, и в двухлитровый сосуд капал дистиллят.
Могло показаться, что ему одиноко в пустой лаборатории, расположенной на одном из холмов сонного северокалифорнийского городка. Оскар осторожно помешивал смеси, защитные очки запотели от испарений. Друзья и коллеги уважали его как одаренного химика, ученого, который, оттачивая формулы, трудился до поздней ночи, когда супруга и дети уже давно спали. Посторонние редко видели, как Оскар неторопливо отмеряет препараты и поджигает горелки, а потому никто по-настоящему не представлял, скольких усилий стоило ему каждое научное открытие. Иногда секретарь вручала криминалисту отчет о закупках для лаборатории, когда ночной сторож уже обходил здание, но чаще всего Оскар по вечерам оставался наедине с растворителями и реагентами. Неуклонно стремящийся к познанию ученый втайне поклялся внести свое имя в анналы истории. Июльским вечером 1925 года он собрался работать всю ночь напролет.
Несколькими неделями ранее Эдварду Оскару Генриху попалась на глаза небольшая заметка в «Окленд трибьюн»{401}, всего в тридцать одно слово: «По словам доктора Ч. Шварца{402}, главы Тихоокеанской целлюлозной компании, производящей искусственный шелк, строительство завода на Уолнат-Крик стоимостью в пятьдесят тысяч долларов завершено, и в ближайшее время планируется ввести его в эксплуатацию». Оскар перечитал сообщение несколько раз. Его чрезвычайно заинтересовала потрясающая задумка: формула «искусственного шелка», безусловно, прославит ее автора — химика Чарльза Шварца. В 1920-х ученые кинулись наперегонки синтезировать для промышленных нужд каучук, древесину и другие природные материалы, но ничто не сулило такой коммерческой выгоды, как шелк.
Натуральный шелк отличался дороговизной — ведь его производство зависело от тысяч гусениц шелкопряда{403}, вступающих в период окукливания. Примерно через двое суток восьмисантиметровые куколки сплетают кокон из единой белой или желтой шелковой нити, длина которой достигает тысячи метров. Для сохранения ценного волокна коконы обрабатывают кипятком или паром, что убивает куколку, а нить раскручивают. На одно женское платье уходило до нескольких тысяч коконов, а розничная цена такой вещи составляла в 1920-х порядка двадцати пяти долларов{404}.
Шелк также начал использоваться в автомобильной промышленности и авиации. Впервые синтетический шелк произвели в 1884 году из целлюлозного волокна, однако ткань легко воспламенялась. Никому не удалось создать искусственный шелк для промышленного применения — лишь доктору Шварцу из Уолнат-Крика. От этого имени у Оскара скривилось лицо. Неделю назад эта же газета упоминала Шварца в совершенно другой статье — в связи с постыдной историей лжи и вымогательства. Двадцатидвухлетняя швейцарская красавица предъявила тридцативосьмилетнему химику иск на сумму в семьдесят пять тысяч долларов всего лишь за то, что он разбил ей сердце.
Двумя месяцами ранее Элизабет Адам прибыла в Окленд, штат Калифорния, и вскоре познакомилась с богатым и привлекательным ученым, который представился мистером Штайном. Они полюбили друг друга, и ученый сделал девушке предложение. Пара объявила друзьям о помолвке, сообщив, что свадьба назначена на 6 июня. Однако мисс Адам неожиданно обнаружила, что Штайн ее обманывает. Его настоящее имя оказалось Чарльз Шварц. Он состоял в браке и был отцом троих сыновей. Поначалу молодая женщина затосковала, но печаль быстро переросла в ярость. Мисс Адам выдвинула против Шварца иск за «нарушение обязательств». Денежная компенсация бывшей невесте была известна в 1920-х как «бальзам на душу»{405}.
На протяжении сотен лет помолвка рассматривалась не только в качестве обещания, но и как договор, имеющий юридическую силу. И когда кто-то (чаще мужчина) его разрывал, то пострадавшая сторона имела право требовать возмещения морального ущерба. Подобные иски мужчины воспринимали как месть отвергнутых возлюбленных. Впрочем, некоторым невестам действительно требовалась финансовая поддержка: после обручения девушки порой соглашались на интимную близость с будущим мужем, строжайше запрещенную в те времена, когда женское целомудрие до свадьбы ценилось очень высоко. Обесчещенная, отвергнутая невеста вряд ли могла рассчитывать на повторное замужество, а «бальзам на душу» хотя бы гарантировал ей некоторую финансовую стабильность. Оскар с негодованием дочитал статью и сразу же подумал о начальнике полиции Беркли Августе Фольмере.
Фольмер и сам выступал ответчиком в подобном иске{406} — этот скандал потряс Оскара до глубины души. Одна дама требовала от «отца современной полиции» сумму в пятьдесят тысяч долларов в качестве компенсации за унижение достоинства. Потерпевшая обвинила сорокадевятилетнего начальника полиции в том, что, делая ей предложение, Фольмер уже год был женат на другой. Разразился неслыханный скандал, который с удовольствием раздула пресса, и это чуть не погубило карьеру полицейского.