Оскар втайне признался другу, что чувствует себя побитым, словно мул, которого неделями колотил жестокий хозяин. Адвокаты Арбакла намекнули, что для человека со столь скромным опытом криминалист ведет себя слишком заносчиво. Якобы Оскар бесполезный теоретик, жаждущий засадить невинного человека за решетку, да еще и начисто лишен моральных принципов. «Может ли человек, угнетенный невзгодами, быть спесивым и напыщенным? — недоумевал криминалист. — Неужто тот, кого подвергли порке, — хвастун? Нет!»{285}
Оскара огорчило решение присяжных, ранили жестокие отзывы прессы и ядовитые комментарии коллег-криминалистов. Яростные нападки защитников Арбакла оставили в его душе глубокий след, добавляясь к психологическим травмам юности. «В детстве и юности меня не раз проверяли на прочность, выставляли на посмешище, разоблачали, разносили в пух и прах и пытались сломить. И все это делали окружающие»{286}, — признался он Кайзеру.
Когда 1 февраля 1922 года присяжные удалились для вынесения вердикта, криминалиста одолевали мрачные сомнения. Меньше, чем сорок восемь часов спустя, обсуждение снова зашло в тупик, как и на первом суде. Оскар с горечью осознал, что два месяца тщательной работы для второго процесса пошли прахом.
Когда оказалось, что мнения жюри распределились ровно наоборот (десять — за обвинительный приговор, двое против), досада Оскара превратилась в ярость. Ему не хватило лишь двух голосов, чтобы отправить Арбакла в тюрьму! Коллегия присяжных пояснила причины создавшейся ситуации. Защитники актера решили не вызывать его для дачи показаний на втором суде, допустив тем самым серьезную ошибку. Гевин Макнаб был настолько уверен в оправдательном приговоре, что даже не стал утруждаться заключительной речью. Как выяснилось, присяжных возмутила самонадеянность адвоката, и они решили наказать Арбакла. Кроме того, члены жюри пришли к выводу, что им не хватает информации для вынесения единого вердикта. Оскар страшно негодовал: «Мистер Арбакл был на волосок от тюрьмы! Его спасло лишь присутствие друга в составе присяжных»{287}.
Тринадцатого марта суд по делу Арбакла собрался в третий раз. Присяжным представили те же самые улики, тех же свидетелей и те же доказательства. Защита сменила тактику: Арбакла вызвали давать показания, а в конце Макнаб выступил с сильной заключительной речью. 12 апреля в 17:08 присяжным вручили материалы дела, и ровно через пять минут они вернулись с единогласным вердиктом: невиновен. Учитывая историю дела, решение жюри было поразительным.
— Решение единогласное, принято без обсуждения{288}, — заявил один из членов жюри, В. С. Ван Котт.
Прокурор не смог убедить присяжных в виновности Арбакла. Одна из присяжных, Мэй Шэрон, призналась: «Выслушав материалы обвинения, я понимала, что этого недостаточно».
Арбакл ликовал. Наконец-то кошмар закончился! Актер надеялся, что вскоре возобновит съемки в голливудских фильмах.
— Если публика не захочет меня больше видеть, значит, таков мой удел, — сказал он. — Но после столь быстрой реабилитации, которой я удостоился, верю, что американский народ проявит честность и справедливость. Я считаю, что заслужил возвращение{289}.
Несмотря на официальный оправдательный приговор, карьера Арбакла в кино так и не возобновилась. Фильмы с «Толстяком» еще долгие месяцы бойкотировались кинотеатрами. Наученные горьким опытом руководители кинокомпаний в июне разослали инструкции по всем студиям Лос-Анджелеса. Отныне кинотеатрам следовало придерживаться строгих норм морали: позволялось показывать исключительно высоконравственные фильмы. В Голливуде началась жесткая цензура.
Организованный вскоре цензурный комитет постановил, что Роско Арбакл больше не имеет права работать в индустрии развлечений. Позже решение было отменено, однако «Толстяк» навсегда угодил в негласный «черный список» Голливуда.
Примерно через неделю после финального суда над Арбаклом Оскару Генриху стукнул сорок один год. В двадцать два он дал зарок в каждый свой день рождения подводить жизненные итоги. К сожалению, многие воспоминания погружали именинника в мрачное настроение. С самых ранних лет на его плечи обрушились житейские тяготы и ответственность, а приятного доставалось слишком мало, даже в дни рождения. «Мне никогда не пекли именинный пирог, и я ни от кого не получал даже словесного поздравления до тех пор, пока не женился. Казалось, я единственный, кого хоть немного волнует этот день»{290}, — делился он с Кайзером.
Любовь жены и обоих сыновей стала для Оскара живительным бальзамом; он был удовлетворен своей профессиональной деятельностью и достигнутым успехом, но приближалась старость, и это тревожило. «Я двигаюсь не так быстро, больше сплю, — признался он другу. — Несколько дней назад моя почтенная супруга со смехом обнаружила у меня на левом виске пару седых волос»{291}.
Он ценил своих мальчиков и мечтал дать им достойное образование. Оскар пообещал себе, что обеспечит сыновьям надежное будущее. При этом он замечал, что мальчики с возрастом становятся все меньше похожи друг на друга. «Рассказывал ли я вам, что Теодор перевел несколько народных песенок на латынь? — с гордостью писал Альбертине Оскар. — У Мортимера достижения скромнее. В школе он постоянно хулиганит, хотя у него достаточно свободного времени дома, чтобы приготовить уроки»{292}.
Благодаря делу Арбакла на Оскара обратила внимание вся страна, однако на профессиональную репутацию эксперта-криминалиста была брошена тень. Кроме того, дактилоскопия, которая все еще находилась в Америке в зачаточной стадии, подверглась жестокой критике. Скептически настроенные присяжные сомневались, достойна ли доверия эта наука. Оскар, в свою очередь, считал, что члены жюри подпали под обаяние кинозвезды, и никакие разоблачения в прессе их не убедили. «Если эта история заставит кинотеатры задуматься о нравственности демонстрируемых фильмов, я признаю, что обвинение отлично потрудилось. Думаю, все к тому идет»{293}.
После расправы над «Толстяком» Арбаклом в Сан-Франциско, активное участие в которой принимал Оскар Генрих, на актера градом посыпались беды и несчастья. В начале 1925 года супруга Роско, Минта Дерфи, после семнадцати лет брака развелась с ним, обвинив мужа в неверности{294}. Четыре месяца спустя Арбакл женился на своей любовнице, киноактрисе Дорис Дин{295}. Не прошло и четырех лет, как Дин развелась с ним, также обвинив в супружеской измене.
Адвокаты завалили «Толстяка» счетами за свои услуги. Чтобы расплатиться, Роско пришлось продать свои знаменитые автомобили и особняк в Лос-Анджелесе стоимостью в сто тысяч долларов{296}. Бедняга потихоньку начал спиваться. Студии отказывались нанимать Арбакла, так как руководители не желали рисковать кассовыми сборами, хоть актер и был официально оправдан.
Впрочем, Арбакл проявил стойкость. Он твердо решил вернуться в Голливуд, только для этого пришлось скрыться за псевдонимом Уильям Б. Гудрич (остроумное прозвище Уилл Би Гуд[42] осталось за Арбаклом до конца его карьеры). Один из близких друзей, Бастер Китон, надеялся помочь Роско, но некогда задорный и обаятельный «Толстяк» превратился в мрачного неудачника.
«На него было больно смотреть, — признавался Китон. — Роско уже не мог смешить и напоминал старого, вышедшего в тираж актера, который знает, что с ним покончено, но продолжает строить гримасы просто потому, что нет иного выхода»{297}.
В начале 1924 года на съемках фильма «Шерлок-младший» Арбакл дебютировал как режиссер. В этой комедии, ныне признанной классикой немого кино, Бастер Китон сыграл главную роль — стеснительного киномеханика, отчаянно мечтавшего стать детективом. В первой сцене фильма герой Китона рассматривает в лупу книгу «Как стать детективом». Он воображает себя настоящим сыщиком, который распутывает хитроумные преступления.