— Совсем обленились, — смеялся я, когда они еле тащились на охоту, — парное молоко и мясо Ханны вкуснее нашего с Алмой, да?

Пока тепло было, зверья было много, они мне не особо нужны были, но в холода будут со мной ходить. Я им отобью эту привычку.

Алма все дольше задерживалась на облетах, стараясь снова не допустить людей на свою территорию. Если это случалось, и люди ничего противозаконного не делали, то возвращалась за мной, и я, представляясь лесником, просил их вернуться в другую часть леса, и не заходить сюда больше, иначе их может сожрать медведь (на самом деле Алма, но об этом им знать не стоит).

Однажды ночью, когда мы с ней заговорились о всяких мелочах, в кустах что-то зашумело. Алма резко вскочила, навострив уши. Я тоже подошел ближе к ней, вглядываясь в темноту.

— Знаешь, — зашептала она, — иногда мне кажется, что он еще здесь.

Он — ее возлюбленный-предатель. С того случая у алтаря, мы больше не говорили об этом, значит сейчас этот урод ее по-настоящему беспокоил.

— С чего ты взяла? Ты же сама видела его… ну, мертвого.

— Я видела бездыханное тело, Рэн, — встряхнув всем телом, словно сбрасывая грязь, чудовище легло обратно, — но душа бессмертна. Он мог стать кем угодно.

Почему-то мне вспомнилось чудовище с красными глазами, преследующее меня по детству. Иногда и сейчас я замечаю его краем глаза, но больше оно за мной гоняться не смеет.

— Кто-то пускает людей сюда, открывает границу заповедной зоны. Без моего ведома.

— А как я прохожу к сестре?

— Я не знаю. Возможно, он тоже выпустил тебя, надеясь, то ты уйдешь навсегда.

— Зачем ему это? — мне казалось, это глупости, — тогда ему было бы проще убить меня, если он стал кем-то очень сильным.

Алма покачала головой.

— Нет, этот человек был очень хитер. Убить тебя было бы слишком просто.

— Ладно, — я провел рукой ей по щеке, — хватит думать об этом. Это только твои догадки. Почему именно сейчас ты стала бояться?

Она грустно посмотрела на меня и опустила голову мне на колени.

— Потому что я хочу сохранить твою жизнь. Она у тебя и так не особо долгая.

«Ты мне дорог», — перевел я в своей голове, — «Очень жаль, что ты будешь со мной там мало».

— И об этом тоже не думай. Лучше поспи. Завтра опять тяжелый день.