Как раз, когда я умял третий кусок мяса, сестра все-таки определилась в каком из пяти платьев (почти одинаковых), она пойдет на праздник, посвященный летнему солнцестоянию со своим моряком. Судя по тому, что он до сих пор жив, вел он себя прилично, и Ханну не обижал. Что ж, это радует.

— Вот это самое нарядное, да?

Красное, с черными вставками и кружева на шее и рукавах. А нет, еще внизу. Как это называется? Кажется, подол. На самом деле, мне она, что в этом платье, что в лохмотьях, казалась одинаково красивой.

Однако, когда я ей это говорил, она вспыхивала яростью.

«То есть, я совсем не изменилась в этом наряде?»

Поэтому больше ошибки я не повторял.

— Да-да, прекрасное платье, — я старался сделать как более озабоченный тон, на самом деле, какая разница?

Ханна тут же засветилась счастьем, и закружилась по комнате, мыслями удаляясь на свой праздник.

— На площади будут играть музыканты, и мы с моим Грегори закружимся в танце, он подарит мне ароматных цветов…

— Тебя от них еще не тошнит?

— Ты не понимаешь! Это совсем другие цветы — от него. Мы пройдемся по павильонам со сладостями, украшенными фонарями, сходим в храм, загадаем желание. Потом стемнеет, мы вдвоем, держась за руки, будем смотреть на фейерверки.

— Очень мило звучит, возьми с собой этих увальней, глянь, как ты их откормила, они же еле ходят.

Клио и Айден посмотрели на меня исподлобья, даже не шелохнувшись на своей постилке у печи. Тоже мне, охотники.

— Вообще-то, — она бросила вальсирование, — я хотела позвать вас с Алмой с собой. Заодно я познакомлю вас с Грегори.

Хм, интересно. Какая перспектива хуже, — болтать с ухажером старшей сестры, или привести на праздник большое черное чудище?

Алма пока что выигрывала.

— Серьезно? Алму и так все бояться, а мне еще верхом на ней в храм влазить?

Сестра взглянула на меня, как на дурака, и села на стул напротив.

— Я говорила про ее человеческую форму. Она на самом деле очень милая.

Кусок мяса чуть не застрял в моем горле.