— Фёдор. Солонов. — Федя сжал кулаки, нутром уже понимая, что драки — после уроков — скорее всего, уже не избежать.
— И откуда ж ты, Солонов Фёдор, такой? — стал кривляться второгодник.
— Из третьей Елисаветинской, — процедил Федя. — Слыхал про такую? Иль нет? К нам из самой Вольской гимназии самых отчаянных присылали! Неисправимых. Слыхал, нет?
«Не имей сто рублей, а имей одну наглую морду», как говаривал дядя Сергей Евлампиевич.
Очевидно, что-то где-то Воротников слыхал, потому как на лице его отразилась некая работа мысли.
Фёдор ухмыльнулся как можно выразительнее и несколько картинно потёр шрам на подбородке.
Самое смешное, что «неисправимых» из Вольской к ним действительно присылали, когда их родители или опекуны переезжали в Елисаветинск, где стояло сразу три армейских полка — пехотный, егерский и драгунский.
— Ну, смотри, Солонов, — наконец выдал Севка. — Коль махаться хочешь — это можно устроить! Только не здесь. — Он широко ухмыльнулся и отправился к своему столу, тем более что к ним уже начинали приглядываться дежурные дядьки и офицеры.
Петя Ниткин застыл над опустевшей тарелкой.
— Я… я господину капитану скажу… — полушёпотом пробормотал он, растеряно глядя в пустую тарелку.
— Что ты ему скажешь? — накинулся на друга Фёдор.
— Что он у меня… что еду забрал… колбасу!
— А он скажет — это ты сам слопал, а на него сваливаешь.
— А вы разве не подтвердите? — простодушно удивился Петя.
Конечно, подполковник Аристов говорил про то, что нельзя врать и что надо идти к ним, но… Уж больно памятно было, как презирали «филеров» и как устраивали им тёмные в 3-ей Елисаветинской.
Федор глянул на лица соседей по столу, с которыми ещё даже не успел познакомиться.
— Филерить сразу, да-а? — неприятно скривил рот высокий и тощий парень с веснушками. Что ж, как и ожидалось.
— А ты ворон не лови, тогда и колбаска никуда не денется! — поддержал его сосед, вихрастый блондин с бледно-голубыми глазами.
— А ябедничать, сам знаешь, — согласился и третий, рыжий. — Можно и того!..
Петя съёжился, втянул голову в плечи.