Veni, vidi, vici. Мы пришли, мы увидели, мы попросили салфетку! Это же пиздец! Песни – это истории, разве не все истории трубадуров превращались в песни и разве не все рассказы приводят к одному и тому же? Спасти королеву? Добиться девушку? Обернуть ее в резину?

Глен Баллард начинал работу продюсером на Nine Lives, но Джо Перри в конце концов вышвырнул его, потому что Глен работал над треком и вокалом и не обращал внимания на соло Джо и не работал над гитарным звучанием. «Почему ты не поговоришь с Гленом? Это же твоя гитара… займись ею». И вот пришел Кевин Ширли, который завоевал сердце Джо, включив усилитель на 11 и поклявшись, что будет продвигать альбом так, как никто никогда не делал, хотя нужно было с самого начала. Кевин так любил рок-н-ролл и его стиль был настолько жестким, что его прозвали Пещерным человеком… как раз то, что нужно Aerosmith. Pink, ее фрагменты вокала и разные треки, все еще была в виде тех записей с Гленом Баллардом. Мне пришлось выкинуть весь вокал и начать сначала, а это далось мне нелегко. Джо и Тим убедили «Сони», что альбом сглазил Глен Баллард, так как Том, Брэд и Джоуи еще не приехали во Флориду. Мы были по уши в записи, когда Глен нанял Стива Ферроне для записи барабанных треков. Поэтому мы хотели наложить барабаны на гитары, когда все будет готово, – в отличие от всех предыдущих альбомов. Но нет, я уже спел весь вокал и сыграл мелодии к альбому, и мне сказали, что нам придется переписывать всю эту хуйню… и это у Джоуи был срыв? Джо не мог правильно записать гитару, а так как Брэд и Том еще не приехали, подумаешь, давайте все перечеркнем и запишем заново.

Все песни в Nine Lives были офигенными, кроме парней Балларда, которые расхаживали по студии во время первых записей и выглядели как зомби, потому что всю ночь правили ритм гитары Джо в треках. У Глена все было продумано, он хотел четко выверенный трек, но Джо точно не собирался никого слушать. Это еще одна причина, почему он его выгнал. Самое смешное, что Джек Дуглас правил ритм гитары Джо все семидесятые. Продюсеры так делали, делают и будут делать.

Я расхаживаю взад-вперед, как женщина во время беременности, когда работаю над альбомом. Я не слушаю другую музыку, я хочу мариноваться только в собственной креативности. Песня устроена как дерево – от корней к ветвям, и когда все готово, ты надеешься, что она принесет плоды. Сначала тебе нужен первый куплет, потом второй, потом предприпев, который заменяет прелюдию, а потом выстрел – награда, – то есть припев. Потом идет бридж, который снова будет приводить к припеву, а потом оп-па… ЗАБИЛ! Мяч вне зоны. Это такое удовольствие, потому что если припев получился правильным, то он озаряет все, о чем ты думал всю свою жизнь (или о чем заставила тебя думать эта песня).

Исход должен быть таким приятным, что его невозможно забыть! Он должен быть тем, что поселяется у тебя в душе и меняет твое все, – это всегда было моей целью. И кстати, в этом альбоме есть еще девять крутых ребят. Тебя никто не поймает – они на капоте машины с Сорок девятой улицы от стадиона «Янки». Куда она поехала?

Пока я писал Nine Lives в отеле «Марлин», меня навещали Боно и Ларри из U2. Мы показали им треки, и они просто офигели – приятно, когда твои шары отскакивают от крепкой стены. Во время записи один из лучших продюсеров на планете, Том Лорд-Элдж, был в подвале отеля «Марлин», в студии, и ковырялся с песней под названием If It Makes You Happy («Если это тебя осчастливит»), и так оно и было, особенно после того, как я ее услышал. Тем вечером мы с Джо поднялись в номер и написали Kiss Your Past Goodbye («Поцелуй свое прошлое на прощание»), которая стала предвестником нашего с Коллинзом расставания. Когда я слушаю ее сейчас, мне становится немного жутко.

Я могу вытащить из шляпы кролика, когда вытаскиваю из набросков песню. Я слышу стихи во сне, маленькие эмбрионы слов высовываются из плазмы импровизации. Это совсем другой подход, нежели у профессиональных авторов песен, как Дайан Уоррен. Дайан садится за пианино и сразу формирует и мелодию, и текст, как будто сооружает стул…

Я услышал одну ее песню и подумал: «Сколько интрижек было у этой женщины, раз теперь она так гениально умеет складывать слова? Как ни странно, она замужем за попугаем по имени Задокрыл, который все время повторяет: “Это блестяще!” и “Я в восторге!”» А мои песни рождаются из мерзкого и грязного потока сознания – или, как я люблю это называть, потока бессознания.

Думаю, моя манера писать песни берет свое начало с того момента, когда я впервые услышал гимны и органную музыку в церкви, когда Бог все еще была там, под кафедрой, в ящике, покрытом красным бархатом. Я вырос пресвитерианином, всю свою жизнь ходил с Богом; понимаете, я всегда молился. Музыка всегда была такой глубокой и вдохновляющей, как космическая гармония, вливающаяся в душу прихожан. Поэтому орган такой мощный. Люди слышат Бога в песне, потому что музыка наполняет наше сознание мелодией… она наполняет наш мозг, как жидкость в плаценте. Поэтому когда я слушал в церкви, как эти гигантские органы сладко играют набухающие аккорды и мелодично парящие гимны, то просто погружался в этот ангельский звук. А дома меня с одного-двух лет убаюкивали нотами Дебюсси и Шуберта. Поиски Бога? Я пришел сюда не в поисках Бога, я привел Ее с собой.

Дайан написала I Don’t Want to Miss a Thing, и в этой песне, кстати, одна из самых блестящих первых строчек. Если вы влюблены и ваша вторая половинка скажет: «Я могу уснуть, чтобы слушать твое дыхание», то вы упадете и будете молиться прямо на полу. Или положите голову ей на шею и будете думать, что никогда не сможете без нее жить. Все мы это проходили, не так ли?

Песни – это просто воздух и чистые эмоции, но они сильно влияют на жизни людей. Когда человек страстно отвечает на песню, то вся их жизнь связывается с ней – и музыка никогда не прекращается. Они мечтают рассказать мне, что эта песня играла у них на свадьбе или что они сами играли ее у себя на свадьбе.

А как насчет двух парней, которые изобрели «Блэкберри» – эта идея возникла у них, пока они курили травку и слушали Sweet Emotion. На церемонии награждения Кеннеди одна серьезный политик-демократ сказала мне, что первый раз занялась любовью под Sweet Emotion. Половина правительства США занимались любовью под фишки Джо Перри.

Джо Калоднер представил меня Дайане Уоррен – это был вечер A&R-менеджеров: большие группы, большие бабки, большие талантливые композиторы – большим группам нужны большие хиты. Я уже писал с ней кое-что. Когда я работал над Devil’s Got a New Disguise, то приехал к ней домой в Малибу. У нее есть фортепиано с видом на океан, и я сказал:

– Мы будем писать песню. С чего хочешь начать?

– Сначала мы что-то сыграем.

Она начала играть, в основном что-то балладное, и у меня ничего не выходило. Тогда я сел сам и придумал вступительную фортепианную партию, и voilà! Devil’s Got a New Disguise начала вырисовываться. Через несколько лет песня была готова…

Вот вам и Devil’s Got a New Disguise. Еще одна песня Дайаны, которую мы записали, была Painted on My Heart.

Painted on My Heart должен был играть Джонни Халлидей, французская рок-звезда. Я отдал ему стем, мой вокал, но в последний момент он отказался. Стем – это базовый трек. На него можно наложить вокал, чтобы под это играла вся группа. Это как Guitar Hero, на котором есть основная музыка, и ты оставляешь пробелы, чтобы ребенок мог играть в Джо Перри.