Если у меня не оставалось своего, то я готов был курить все что угодно, будь то кошачий наполнитель или творог. Ричи прозвал меня «Паук», потому что я ползал по полу в поисках кокаина, в надежде, что уронил, но, скорее всего, уже давно скурил. Я всегда искал то, чего нет.
А потом наркотики, которые делали из меня исступленного бога, стали моими врагами. Я начал искать – вещи, которые не терял, людей, которых не было. То, что скрыто для невооруженного взгляда, но ты знаешь, что оно там. Искал, искал, искал… рыскал под кроватью, заглядывал под дверь, выглядывал в окно – расследовал. Я был уверен, что нахожусь под наблюдением, я думал, что за мной следят. Кто? ВБР, разумеется, Воображаемое бюро расследований, мои беспощадные преследователи, вызванные паранойей.
И я представлял не только ВБР. Однажды мы не спали два или три дня подряд, и Ричи увидел, что я стою в дверном проеме с ведром и шваброй.
– Куда ты собрался? – спросил он меня.
– Помыть машину, – ответил я.
– Дай мне швабру. И ведро тоже.
– Нет-нет-нет! Мне надо помыть машину.
– Стивен, приди в себя, мы на пятнадцатом этаже жилого дома в Манхэттене.
Я не знал, где был. Да и не хотел знать.
Я почти все время летел с катушек из-за наркотиков. Я переехал из своего дома в Санапи в квартиру к Джеку Дугласу в Нью-Йорке зимой 1982 года. Потом я сам купил квартиру в Нью-Йорке и начал работать над следующим альбомом, Rock in a Hard Place, с Джимми Креспо, Риком Дюфаи, Томом и Джоуи. Наш кокаин был прописан в бюджет – как катушки с пленкой для 24-канальной записи. Даже если мы были на яхте или на каком-то острове и записывались с помощью мобильной студии, нам присылали наркотики на гидропланах.
Я написал песни для Rock in a Hard Place с Риком Дюфаи и Джимми Креспо. Две из этих песен – Prelude to Joanie и Joanie’s Butterfly – про галлюциногенную лошадь с крыльями и перьями. Я купил опиум у дилера по имени Рейнхарт, такой опиумный язык, черный и толстый, восемь сантиметров в длину, два сантиметра в ширину. Я его не курил, я скатывал его в шарики и глотал. И когда я его ел, то было блядь! Лучший кайф на планете можно словить от опиума. Однажды ночью я был таким обдолбанным, одной из тех ночей, когда ты не можешь заснуть и находишься в таком полуосознанном бреду, и на меня снизошла история. Я был в сарае, на конюшне, там было полно сена, и одна лошадь рожала – из нее лилась вода жизни. Это была прекрасная белая лошадь, и она родила охрененного рок-жеребенка – так я его назвал, – у него были крылья и перья. Я не мог этого понять. Откуда у лошади могут быть перья? Но это было фантазией. Я написал две песни про это опиумное видение. В Prelude to Joanie рассказывала история…
Как и у многих наркоманов, нашим девизом было: «ХИМИЯ – ДОРОГА В ЛУЧШУЮ ЖИЗНЬ».
At first we three thought’Twas the biblical cord of lifeThen noticing ’twas connectedTo his headHow strangeNot to be believedI reached out to feelAnd the pony’s eyes they openedThe cord got hardThe head looked aroundAnd you know who pushed and gushedThe waters of lifeFirst two hooved feetThen the shine of his furBut at first to my eyes onlyFeather – feather – wingsСначала мы трое считалиЧто это библейская нить жизниНо потом мы заметили, что она связанаС его головойКак странноВ это трудно поверитьЯ потянулся, чтобы потрогатьИ пони открыл глазаНить стала толщеГолова обернуласьСами знаете кто тужилась и вылилаВоду жизниСначала две ножки с копытамиПотом блеск его шкурыНо сперва я лишь заметилПерья – перья – крыльяВторой песней стала Joanie’s Butterfly («Бабочка Джоанны»), которую я назвал в честь одного вибратора в форме бабочки. Женщины его пристегивают, и он остается на месте, а потом такой ЗзззззззЗЗЗЗЗЗззззз! И почему-то именно так я назвал эту песню и отправился с этим сном в галлюциногенное путешествие…
What a stormy night, when I met the ponyIt was so dark that I could hardly seeIt smelled so sweet, you know who and JoanieSo many butterflies, one could not see…We all could feel desire, took off in flightIt was hotter than fire, then came the lightI smell the heat, the dancing ponyUnwrapped his wings, to dry off JoanieThe pony he grew in size, the thunder and rainAnd finally realized what it was, what it does, and what it come to sayКакая мятежная ночь, когда я встретил пониБыло так темно, что я почти ничего не виделПахло так сладко, сами знаете кто и ДжоаннаКак много бабочек, которых никто не видел…Мы все чувствовали желание, витающее в воздухеОно было горячее огня, а потом зажегся светПахло жаром, танцующий пониРасправил свои крылья, чтобы высушить ДжоаннуПони становился больше, гром и дождьИ, наконец, я понял, что это, что оно делает и что оно пришло сказатьВ Rock in a Hard Place есть очень классные эффекты. Я использовал вокодер – в целом это частотный фазер или генератор, который использовали Pink Floyd и Венди Карлос. Я разговаривал с одним звукорежиссером, и он сказал:
– Я могу создать эту интересную звуковую галлюцинацию, если хочешь.
– Правда? – спросил. – Давай.
Он объяснил, что это странный эффект, который можно создать с помощью двух стереодинамиков, в которых третий звук как будто доносится сзади. И я подумал: «Ух ты, это так круто». Так на Prelude to Joanie я бил по африканскому барабану локтем, и он создавал такой звук оооууум! Вы можете очень четко это услышать, если поставите два динамика в разные углы комнаты лицом к себе. И вы внезапно услышите звук, который как будто доносится за вашей головой. Люди, которые слушали этот трек, выходили из студии посреди песни, когда слышали этот барабан, и открывали дверь, чтобы проверить, кто стучал. Мы правда дурили всех с этой штукой. Я на это купился и купил это устройство, но тогда еще не знал, что эффект будет работать только вместе с музыкой; именно она делает стук таким правдоподобным.
Бримстоун, мой героиновый дилер, также продавал лучший кокаин и траву. Однажды он привел с собой свою девушку, Лизу Баррик. Она была очень красивой, но не обращала на меня никакого внимания, и это меня выбесило, поэтому я ее спросил:
– А второй такой же, случайно, нет?
– Есть, – ответила она, – моя сестра-близнец.