– Круто!

Ее сестра Тереза работала в ресторане, где подавали экзотические блюда, типа бургеров из мяса буйвола. Когда я туда пошел, заказал себе стейк из бегемота. Мы поговорили, и я сказал ей как странно, что я задал Лизе этот нахальный вопрос, а оказалось, что у нее правда есть копия. Я влюбился. Мы целовались в холлах и за закрытыми дверьми. Я все еще был женат на Сиринде, когда впервые встретил Терезу в 1978-м, но тогда наши отношения с Сириндой становились все хуже и хуже. Ссоры были ужасными.

Сиринда могла вызывать у меня буйную реакцию лучше, чем кто-либо другой, – с возможным исключением в виде Джо Перри. Сиринда не была лесбиянкой, но заимствовала себе эти грандиозные замашки королевы. «Ах! Ой, да что ты, БЛЯДЬ, говоришь? Господи Ие-сусе! Ебаный ты урод! Боже! Да уведите его уже отсюда! Ну и мразь! Да Ба-же мой!» Такого рода высокопарные высказывания. Ха-ху-а! Злобные выпады Сиринды были словно удары на ринге. Спустя какое-то время я не мог их выносить, потому что, когда я трезвел, я затихал. Какой же я, блядь, зануда.

Через, скажем, лет двадцать пять я побывал в разных реабилитациях. Я не помню точечных временных рамок. Итак, попробую реабилитировать в памяти – ха-ха-ха! – все мои реабилитационные центры (может быть, мы где-нибудь встретимся, хе-хе): (1) Больница «Доброго Самаритянина» в Нью-Йорке в далеком 1983-м, потом (2) «Хейзелден», далее в (3) «Ист-Хаус» (и обратно в «Ист-Хаус»), потом в (4) «Чит Чат» в Вернерсвилле, затем (5) «Сьерра-Тусон», еще (6) «Степс» в Малибу в 1996 году, (7) «Лас Энсинас» в 2008 году с Эрин и (8) «Бетти Форд» в 2010 году. Как-то так.

В первый реабилитационный центр я попал в 1983-м, потому что настолько обдолбался, что не мог идти по дороге. Одна из причин, почему я хотел попасть в «Доброго Самаритянина», заключалась в том, что я слышал, что они там проводят героиновые тесты. «Я поеду! – подумал я. – Я могу стать героиновой морской свинкой? И что, нам будут вкалывать каждый день по дозе? Я согласен!» НЕТ! Это был «Добрый Самаритянин». Их девиз был взят из Библии: «Дух Господа Бога послал Меня исцелять сокрушенных сердцем и узникам открытие темницы», но как сказал святой Августин: «Прошу, избави меня от моей грешной жизни, Господи… но не сегодня».

Когда я был на гастролях с Джимми Креспо – версия Aerosmith Рики Дюфаи в 1983-м, Дэвид Кребс послал с нами психиатра, доктора Ллойда Моглена, чтобы выяснить, что с нами можно сделать, но – бедолага! – он взобрался на корабль идиотов с их бешеной фармацевтикой. Потерянные души! Мы были ошеломлены и сбиты с толку, ныряя в темные глубины наркотиков и нашего шума. Мы были ниже отметки в сто пятьдесят метров и не могли всплыть на воздух, иначе умерли бы. Доктор всплеснул руками. «Их не спасти! – закричал он. – Группа сломана, ее не починить».

Примерно в это время мы с Сириндой были во Флориде, и я ввязался с ней в ужасную драку. Может, она выглядела как Бетти Буп, но била она не хуже Сонни Листона.

Драки с Сириндой стали настолько жестокими, что Дэвид Кребс послал ко мне еще одного психиатра. Он привез меня в больницу Святого Кого-то в Сан-Франциско. Это была психиатрическая лечебница. Меня положили на каталку и вкатили в палату. Я брыкался, как мул, у меня дергались ноги. Я не спал уже несколько дней, мне необходимо было выспаться. Я пил в самолете, но под бухлом не уснешь, надо вставать и через три часа снова выпить. Мне поставили капельницу.

– Э-э-э, доктор, – взмолился я, – мне нужно еще немного валиума.

Этот хрен обещал дать мне валиум.

– Хорошо, Стивен, вот он, смотри!

И я смотрел, как он подключает трубку. Но это был не валиум. Они капали мне в руку физраствор. Некоторые наркоманы настолько поехали, что пускают себе в вены воду, лишь бы прыснуть хоть что-то. Но я не такой наркоман. Я никогда не любил колоться героином. Лишь однажды я вколол его в вену. В основном я колол в задницу.

Мы с Сириндой были ужасными наркоманами. Мы годами сидели на кокаине. После этого мы с ней поехали в Сен-Мартен, и там у нас была неистовая ссора. Перед отъездом мы скупили всю наркоту в округе. Копы это знали и выкинули нас с острова! Нас депортировали из Сен-Мартена. Можете представить, до какой степени надо обдолбаться, чтобы тебя депортировали с Карибского острова за драки? То были безумные неконтролируемые драки; она била меня по лицу, и я лупил ее в ответ. «Стивен, ты хочешь сказать, что бил женщину?» О боже! Да!

Как-то Сиринда уезжала во время одной ужасной драки, и я пришел в такую ярость, что взял свою сумку и разбил ей лобовое стекло – я вскочил на капот машины и ударил по нему, и оно разлетелось на сотню осколков. Кокаиновая невменяемость! Она вылезла из машины, подошла ко мне, и началась неконтролируемая драка. Мы брыкались и царапались, потом упали и покатились по земле. Я кричал: «Хватит! ХВАТИТ!!!» Из-за чего была эта драка? Как и все остальные – из-за наркотиков.

– Где херовы колеса?

– Я не знаю!

– В каком смысле не знаешь? Они были у тебя!

Она подошла и врезала мне по роже своей сумкой, застежка открылась, и на пол высыпались таблетки.

– Они были в твоей сумке, ебаная ты пизда! – Она припасла их себе. – Так, лгунья, дай мне эту сумку.

Я кричал на нее, вырвал сумку из рук, а в ней были бутылочки, скляночки и пакетики с колесами. Ну и что это за взаимозависимое наркоотношение? Когда у меня была наркота, я всегда делился, Сиринда же в этом плане больше походила на Джо и Элиссу. У них были колеса, кокаин или героин, но они не давали ни таблетки, ни дорожки, даже если я умолял. У меня начиналась ломка, но мне все равно приходилось выходить на сцену и петь. «Ты должен дать мне хоть что-то, бро, мне же еще выступать». И вот я выходил и пел на сраной ломке! Вы хоть представляете, каково это? Я едва выживал, едва дотягивал до конца. Какими бы ни были плохими наши отношения – а они были до безумия ужасными, – я не возненавидел Сиринду; я люблю ее по сей день. Да пребудет с ней покой, где бы она ни была. Я очень ее любил, и когда отправился на реабилитацию, она должна была поехать со мной.