Мы начали ездить в туры по клубам и колледжам северо-востока в «Дельте 88», хорошенько приправленными наркотиками. Отчего шоссе становится каким-то странным. Тогда Aerosmith только появилась, 1971-й или 1972-й год, после концерта в каком-то богом забытом месте мы были на магистрали Нью-Джерси и нас остановили сраные копы. Они нашли в багажнике чью-то травку. Свою я засунул в штаны. У Брэда в правом кармане лежало под шестьдесят, у Тома – немного в чехле из-под пленки, а в моем гробике – в этой печально известной крошечной металлической коробочке – тоже было немного. Копы видели, как мы выбрасывали травку из окна машины.

Потом мы поехали в полицейский участок. Нас пристегнули наручниками к стойке у стены, которая была похожа на балетный станок. Моя травка все еще в штанах, и я пристегнут к Джо, но одна рука свободна. Когда копы пошли нас вписывать в протокол, один сказал:

– Смотри, это парни из Aerosmith.

– Правда? – послышалось эхо.

Мы уже были известны, но не настолько. Нас оставили в коридоре, и как только он опустел, я быстро вытащил травку и швырнул ее в противоположный угол. Потом началась Бюрократия. Нас зазывали по одному. «Имя? Встань там. Вес?» Когда меня фотографировали, я поднял взгляд и увидел, что моя травка улетела прямо к нему на стол. А тот коп ее даже не заметил!

И я подумал: вот это да! И такой:

– Эй, ребят, смотрите!

– Заткнись! – говорили мне они, психуя до чертиков.

Это моя группа. Бивис и Баттхед, наверное, сказали бы: «Хе-хе-хе, охуенно!», но моя группа ныла: «Заткнись! Ты нас подставишь!» Думаю, Джоуи уже навалил в штаны. Каким-то чудом… потерянными уликами… и с помощью наших менеджеров, Лебера и Кребса, которые наняли офигенных адвокатов, нам дали мелкое хулиганство и отпустили. Снова в дорогу!

Ранние туры были очень легкими. У нас были два Джо – водители лимузинов из Буффало, которые возили нас по Среднему Западу, – плюс фургон для багажа. Оба водителя были итальянцами и довольно глупыми, но один – намного тупее. Джо Тупица получил премию «Идиоскар» за то, что протащил в гримерку одну девушку в «Терре-Хот»; на ней был наряд морячки, белая плиссированная юбка и все такое, этакая большая, откормленная на кукурузе девушка.

Один из лучших моментов группы в начале карьеры – использование рекламного щита на Копли-сквер. Это придумал Рэймонд. На рекламном щите уже долгое время ничего не висело, поэтому мы договорились, чтобы туда повесили крылья Aerosmith. Уже после того как мы переделали дизайн этих самых крыльев. В первом варианте крылья были на букве «A», но они походили на летучую мышь, такие маленькие и короткие.

Мы договорились с компанией, чтобы она разместила наш логотип, а когда кто-то захочет повесить там рекламу, пусть просто перекроют. Логотип висел там очень долго. Любой, кто приезжал или уезжал из Бостона, видел эти крылья еще до того, как узнавал, кто мы. Это было в 1972 или 1973 году. Прямо над «Музыкальным городом Новой Англии». Рядом с Фенвей-парком. Чтобы туда дойти, надо было пересечь маленький мост.

Какие времена. «Музыкальный город Новой Англии» был магазином с пластинками размером, наверное, с ванную комнату отельного номера. Крохотный такой магазин. Наверное, сейчас там какой-то местный продуктовый. Но тогда ты мог прийти туда и поискать нужные пластинки; на обороте была информация обо всех группах.

После 1325 на Ком-авеню мы сняли дом 39 на Кент-стрит в Бостоне с какими-то моряками. Тогда мы были нищебродами, которые нигде особо не жили, а просто сводили концы с концами. Мы делали первые записи в доме моего друга, Рики Смита, сейчас он менеджер. У Рика был друг из колледжа с записывающей машиной, так что мы могли записывать песни типа Walkin’ the Dog и всякое такое, что написали еще до первого альбома. Тогда мы и начали серьезно обдумывать выпуск пластинки и поняли, что можем. У них была комната с пробковым слоем, так что в ней можно было всю ночь смеяться, петь и играть, и никто ничего не слышал.

Тогда я тусовался с Бадди Майлзом. У него был огромный серебряный череп с кокаином. В тот вечер, когда я познакомился с черепом, Дэвид Халл и Чарли Фаррен (гитарист и басист Бадди) сели с нами в гостиной, где барабанщик делился с нами безумными историями. Бадди был во многих знаменитых группах. У Дюка Эллингтона, Чарли Паркера, Уилсона Пикетта, Electric Flag Майка Блумфилда и в последней группе Джими Хендрикса, Band of Gypsys. Я спрашивал Бадди, каково это – ездить в туры. «Где вы останавливались? Что делали? А девочки ломились в ваши номера? А, вы ходили в бары и там их находили? О, да!» Я тогда еще не ездил в тур. В те времена мы просто выезжали на разовые концерты. Он рассказал нам, каково проводить время в дороге, все плюсы, так сказать, и я был ошарашен. Я тогда первый раз увидел то, о чем мечтал.

В своей комнате на Кент-стрит я создал себе психоделическую пещеру. Сходил в армейский магазин и купил парашют, такой огромный, что закрывал весь потолок. А в середине, где была дырка, я просунул лампочку и затянул края. Парашют был белым, так что я купил четыре банки красной краски, залил их в стиральную машину, поставил парашют на горячую стирку, и когда я его вытащил, он был кроваво-красным. Затем я развесил рождественские огоньки, прикрепил их по бокам, так что моя комната напоминала большую палатку. Я открывал дверь и натягивал парашют. Когда ты стоял в комнате, то будто находился в утробе. Такая красная пещера, безопасное место… И за парашютом мигали рождественские огни, поэтому ты такой хмм-хмм. Я выдергивал вилку из розетки, чтобы выключить свет, и засыпал.

Я жил в масле черной орхидеи – в этом пьянящем аромате. Теперь его нельзя делать, потому что для масла нужно раздавить очень много цветов. Сначала орхидеи мне давал друг, а потом, в семидесятые, я начал выращивать их сам. Орхидеям нужна сильная жара и духота, поэтому у меня в комнате всегда стояли два испарителя. У меня всегда было так жарко и сладко. Все вокруг было влажным и густым, как в Амазонии… Мату-Гросу.

Эта комната вдохновляла меня петь и писать, потому что, когда я был в ней, больше ничего не существовало. Думаю, нормальные люди могут добиваться такого эффекта, не создавая амазонский тропический лес в своей спальне. Они могут идти в библиотеку и писать там свои эссе и рассказы, уткнуться лицом в книгу и увлечься с головой. Но я был настолько гиперактивным, что вынужден был жить в психоделическом коконе. Не то чтобы я возражал против всяких отвлечений. Я просто обожал делать уроки с включенным телевизором. Да и все дети мира могут заниматься под телевизор. Я смотрю на своих дочерей, Мию и Челси, и они могут готовиться к экзаменам под Фаррелла, одновременно делая маникюр. Святая многозадачность, Бэтмен! Но эта залитая орхидейным маслом парашютная пещера была для меня по-настоящему безопасной, теплой утробой для работы… таким жарким и влажным святилищем, что там прорастали семена, спонтанно вызывая демонов, с которыми я танцевал, чтобы писать песни.

Семьдесят второй год был для нас гораздо лучше. За этот год мы три раза сыграли в Max’s Kansas City, легендарном клубе Нью-Йорка.