– Вот видишь, и лекарь понимает. – Обрадовано зацепился за слова эштарота хромец, и заспешил удалиться.

Но тут, до сих пор молчавшая Эги, взорвалась бранью:

– Да что он понимает?!!! Мы чуть жизни не лишились!! Мы столько натерпелись, ожидая излечения лугальского отпрыска, а он тут расщедрился! Иишь!! Еще он вздумал отказываться, когда из-за него нас всех чуть не убили! – Смотритель недоуменно выпучил глаза, никто убивать скоморохов вместе с лекарем и не грозился. – А ты петух хромой, и рад, что мальчик ничего в своей жизни не видел и не разумеет!!

– Не надо, не надо. – Неуверенно попытался остановить жену Пузур.

Но она, будто не слыша, продолжала наступать на хромца, приперев его своей бранью к стенке. А Пузур, стыдясь поведением жены, все продолжал ее увещевать.

– Не останавливай меня! – Сердито отстранила плечо от его руки гашан, однако дала себя увести.

Когда она ушла, Мул, ожидающим взглядом вперилась в ошеломленного смотрителя, не привыкшего к женской ругани, который со смиреной обреченностью, выложил из мошны серебряные ги.

Пользуясь подвернувшимся случаем, Мул не упустила возможности щелкнуть по носу и угрюмого предводителя дружины, когда он подошел, чтобы сопровождать их до Лагаша. За все время их пребывания на заставе, возвращаясь из своих дозоров, он как будто всячески избегал с ней встречи, а когда невольно сталкивался нос к носу, тут же отводил глаза. Решив, что это оттого, что он выказывал к ней презрение, она затаила на него обиду, хотя обычно смеялась над подобными поборниками нравов. И вот когда узнала, что он едет с ними, непокладистую дочь Шамхат охватила необузданно-счастливая радость от того, что сумеет поквитаться с этим самодовольным пнем.

– Доблестный кингаль, не думал наверно, что придется до столицы, не с дружиной в блеске славы явиться, а тащиться с оборванцами за кособоким возком? – Начала она поддразнивать неразговорчивого военачальника, стараясь уловить в его лице досаду. Но он, все с той же невозмутимой холодностью, отвечал, что будет рад сопровождать их.

– Рад? И меня тоже? – Не веря в искренность его слов, насмешливо переспросила она.

– И тебя, достойная женщина, тоже.

– Достойная??? Ты назвал меня достойной??? Ха-ха. Отчего, вдруг такая честь? Аааа, ты наверно заимел на меня виды в предстоящем пути? Ну, так, чего же ждать? Начнем прямо сейчас.

– О чем ты?

– Что ты так покраснел? С женщиной никогда не был? Ха-ха-ха. Ничего, мы это с тобой быстро исправим.

Выставив вперед ногу и насмехаясь соблазнительной улыбкой над оторопевшим дружинником, она перейдя в обольщающее наступление, приподняла край подола и, открывая притягательность наготы женской ляжки, начала поглаживать ее рукой. Торжествующе уловив вожделенность во взгляде кингаля, который он тут же со стыдливостью отвел, она приговаривала:

– Это – любят настоящие мужчины. Что же ты отводишь глаза? Ха-ха-ха. Или ты настолько презираешь нас – дочерей Шамхат, что не хочешь даже пачкать о нас свои светлые очи? – Зло заключила Мул, резко переменившись в лице.

– Не знаю, что сподвигло тебя встать на столь тяжкий путь, но видя твое чистое сердце, уверен, что, то была великая нужда. Все люди одинаковы и только чистое сердце раскрывает величие человека, выделяя его средь людей, кем бы он ни был. – Все тем же спокойствием, с тихим трепетом ответил кингаль, сглотнув волнение. Сказал и отошел, готовый сопровождать возок, оставив в растерянности несмущаемую блудницу.

В дальнейшем, за время пути. С каждым разом по мере узнавания, Мул проникалась к нему все большим уважением, смотря на него уже совсем другими глазами. Он не казался ей уже, самовлюбленным дурнем, но его молчаливая суровость, виделась теперь ей ответственностью обремененного властью человека, взявшего на себя обязательство заботиться о других. «Если таков молодой кингаль, то каков должен быть их лугаль?» – Мысленно спрашивала она себя, с волнительным страхом, ожидая встретить хоть и справедливого, но грозного и угрюмого повелителя Лагаша.

6. Лагаш.

– Гирсу! – Показал вперед, один из сопровождавших их лагашских воинов.