— А врать нехорошо! — назидательно поднимаю вверх пальчик указательный. Ага. Вместе с правой ручкой, с которой широкий рукав вниз съехал. И браслетик татуировки обручальной во всю силу заблестел.

— Я своего согласия на брак не давала! Венчания не было, пира венчального тоже не наблюдалось покуда!

— А это не важно, леди! Брак заключен, вот свидетельство — и пафосно так в татуировку тычет. — Наши боги сами решают — где, когда и с кем узами брака связывать. Вознесете им хвалу позже. За то, что ваша судьба теперь решена.

Смотрю я на личико это эльфийское, высокородное, и думаю — сразу в глаз дать? Или обождать, когда с закреплялками полезет?

— Теперь, леди Александра, вы моя законная супруга. Извольте пройти в свои покои, приготовиться к балу.

— Ты закрепи сначала! — доносится из-за угла шипение Генри. Уж его-то голосок я ни с чьим не спутаю.

М-да, так замуж я еще не выходила. Нет, я и не так не выходила, но так — уж совсем обхохотаться можно.

— С ума сошел? — снова шипит Генри, а я вижу, как супруг богоданный с себя рубашку стягивать начинает.

Изображаем первую степень «афигея». Щечками пунцовеем, в глазки недоверие пополам с восторгом и ужасом добавляем, на шажок — крохотный такой — отступаем.

— Сдурел? — трагик в Генри пропал, это точно. — Не в коридоре же! Вот, сначала это…

Рука с длинными пальцами протягивает Энгельберту коробочку.

— Поцелуй сначала, идиот!

Вторая коробочка появляется на той же ладони. Открытая. А в ней венец золотой тускло камушками поблескивает.

— Отныне и присно, во веки веков, вы, леди Александра, становитесь ветвью моего родового древа, — торжественно провозглашает почти что труп. — Вам оказана великая честь, ибо не случалось такого ни разу за все тысячелетия существования расы эльфийской, чтобы принц Азалийский назвал своей супругой человеческую девушку.

Изображаю вторую степень «афигея». Приподнимаюсь на цыпочки, ручки с туфельками еще сильнее к груди прижимаю, глазки полны восторженных чертей, которые там ирландскую джигу отплясывают.

— Будьте достойны венца, на вашу голову возложенного! — пафосно заключает труп, возлагая венец на мою растрепанную головушку. Я ж спросонья еще не успела себе парадную прическу накрутить. А высочество почти убитое уже сзади зашел и какую-то цацку на шее застегивает. Меня к себе разворачивает, а у меня….

Третья степень «афигея».

Я вся такая возвышенно-одухотворенно-воздушная, на цыпочках к принцу мечты тянусь, губки — лепестки розовые — для поцелуя сложила, реснички приопустила — чтобы чертями мужика не спугнуть.

— Целуй, идиот! — шипит Генри, высовываясь из-за угла. — Глаза прикрой, если уж совсем никак!

Ой, дура-а-а-ак! Во принцы нынче пошли! Он ведь всерьез думает, что осчастливил иномирную человечку по самое это самое! Вон, уже и голову склоняет, глазки прикрывает — к поцелую готовится. Губищи-то раскатал… Ну н-на тебе! Целуй!