— Ох, договоришься ты у меня, — шутливо погрозил я ему пальцем.

Степан устроился на краешке дивана и принялся разглядывать обстановку. Я ушел на кухню, где Софья колдовала с продуктами, собирая на скорую руку на стол. Девушка оказалась на удивление неплохой хозяйкой. И, что самое главное, ее нисколько не тянуло к смартфонам, а это, знаете ли, большой плюс! Поженились мы всего месяц назад: ни гульбы, ни тостов — просто расписались. Софье все это вовсе не нужно было. Странно, и такие девушки еще встречаются, оказывается. И вообще, она без претензий. Бросила свое телевидение в столице, переехала ко мне и устроилась на работу в областную электронную газету помощником редактора. Впрочем, сейчас все электронное. Работы по сравнению со столицей немного, но зато сплошь творческая: статьи — короткие, четкие, самая суть, — развлекательная колонка, даже не одна. Правда, с русским языком она меня просто измучила, заставляла каждый день заниматься с ней с утра до вечера, отчего у меня лично начались головные боли, а она — хоть бы хны! Почему головные боли, спросите вы? Все очень просто: мы, люди двадцать второго века стараниями правительства, заботящегося о нашем здоровье, чтобы не перетрудились, не перенапряглись ненароком, наконец смогло перевести нас на четырехчасовую рабочую неделю — час в сутки. Остальное время пашет Интеллект, дай бог ему здоровья. Вот и посудите сами, сколько у людей свободного времени и какого мозговое напряжение. А жена моя настырная оказалась — приспичило ей, видишь ли, срочно овладеть русским в совершенстве…

Нет, я не против, конечно, даже наоборот, вот только работать головой по несколько часов день — это оказалось занятием довольно утомительным. И меня начали одолевать сомнения, а не деградация ли это? Слышал, наши предки свободно отрабатывали по сорок часов в неделю, и никто из них не скопытился. Верится с трудом, но тому есть множество документальных подтверждений. Включая и мою совершенно неутомимую жену…

— Соф, не мудри сильно. Мы без претензий на застолье, — произнес я, наблюдая за проворно снующими ручками жены. Софья одарила меня выразительным взглядом из-под длинных пушистых ресниц, мол, иди занимайся своим делом.

— Понял, не сердись, — пошел я на попятную, и тут опять кто-то позвонил в дверь.

— Господи, сегодня что, день открытых дверей? — вздохнула Софья, нарезая тонкими кружочками сервелат.

Я прошел к двери и открыл.

— Господин Васильев, ну куда это годится, в самом деле?

— Ты?! — я очумело уставился на квадрокоптер, местами покрытый сосульками. — Откуда ты взялся?

— Оттуда! — заявил дрон. — С улицы, откуда же еще? — Он все так же был прямолинеен и воспринимал вопросы на манер машины, игнорируя переносный смысл. — Вот скажите мне, зачем выплескивать воду в окно?

— Это не я, — на всякий случай сказал я, пошире распахивая дверь и впуская в квартиру несчастный аппарат, заваливающийся набок под весом наросшего на его корпус льда. — Проходи. Вернее, пролетай.

— Спасибо, добрый человек, — взвыл винтами квадрокоптер и вплыл в квартиру. — А Степан у вас?

— Не прикидывайся дурачком, тебе не идет.

— Да, действительно, — квадрокоптер опустился на полочку, привинченную к стене; я едва успел убрать с нее ключи и телефоны — свой и жены. — Я здесь обсохну, если вы не против.

— Погоди, я тазик принесу.

— Не стоит беспокоиться.

— Нет, как раз стоит! — я унесся в ванную и через полминуты вернулся с небольшим пластиковым тазиком, подсунув его под истекающего капелью квадрокоптера.

— Благодарю вас! — важно заявил тот.

— Надо же, какой ты вежливый стал.

— Станешь тут… — загадочно произнес дрон и пошевелил объективом. Сосулька, висящая на нем, треснула и упала в таз.