— Аргументируйте.

— Я… это… но ведь… цифры… тесты говорят сами за себя, — смешался тот и в нерешительной растерянности оглядел телевизионщиков, словно ища их поддержки. Телевизионщики деловито помалкивали.

— Я могу доказать несостоятельность ваших цифр и тестов, можно сказать, не сходя с этого места, — я отлип от забора и поднял руку.

Головы телевизионщиков синхронно повернулись ко мне. Фильчиков сделал это с некоторым запозданием.

— Вы? — спросил он. — А кто вы такой?

— Учитель, — я сделал несколько шагов к собранию и замер под прицелами объективов. — И инициатор заявления, которое привело вас сюда.

— Простите, что перебиваю, — прервал меня один из репортеров, неловко вертя микрофон в руках, — но можно ли снимать?

— Нужно, — хмыкнул я. — Именно что нужно.

Я заметил, как на передних панелях камер вспыхнули красные глазки светодиодов, и оттого мгновенно утерял часть своей бравурной напористости. Мне захотелось куда-нибудь убежать, скрыться от пристальных стеклянных глаз камер. Но я постарался взять себя в руки и прогнать страхи. Бояться было поздно, нужно спасать ситуацию.

Я видел растерянность на лице Степана и неистовое любопытство на лицах телевизионщиков, будто я вовсе не человек, а какая-то неведомая зверушка. Фильчиков, напротив, всем своим видом выражал откровенное недовольство. Возможно, все шло совсем не так, как он планировал — поставить на место зарвавшихся нахалов не удалось, и теперь он пребывал в деловой прострации, судорожно ища выход из сложившейся ситуации.

— Повторите, пожалуйста, кто вы и как вас зовут, — попросил тот же репортер, подсовывая мне под нос микрофон, и мгновенно еще четыре микрофона оказались рядом с моим подбородком.

— Федор Васильев, учитель, — повторил я, засовывая руки в карманы, чтобы не выдать ими невольно нахлынувшего волнения.

— И вы готовы доказать несостоятельность системы образования, не сходя с этого самого места? — репортер с весьма важным видом ткнул пальцем себе под ноги.

— Ну, не то чтобы готов, но могу попытаться.

— Хорошо, мы вас слушаем.

Я сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями. Отступать слигком поздно. Нужно было прорываться с боем, и я пошел в атаку.

— Вот вы, — указал я на симпатичную репортершу, притершуюся ко мне с правого боку. — Если не ошибаюсь, вас зовут Софья Мельникова, и вы со второго канала.

— Мельниченко, — поправила меня девушка зардевшись. Ей явно польстила подобная известность.

— Прошу прощения, но я вижу у вас в руке листок бумаги.

— Д-да, — девушка мгновенно смутилась еще больше, повертев в пальцах исписанный крупным почерком лист, и спрятала его за спину, будто устыдилась его, но камеры успели схватить нужный кадр.