35

Петер пригласил всех, кто принимал участие в судьбе его отца. Роньяр сидел рядом с Эвелин Норрис и оживленно с ней беседовал, что, впрочем, было ему свойственно. Рядом с хорошенькой девушкой он чувствовал себя как рыба в воде.

Напротив них сидели д-р Бергер и Хофстраат. Врач рассказывал адвокату об отрицательных результатах всех его попыток вернуть профессору рассудок — он лечил профессора, как только тот возвратился из Мексики.

Последним гостем, которого встретил хозяин дома, был комиссар Альтман. Он тотчас же спросил сухим и не терпящим возражений тоном:

— Вас можно поздравить? — При этом он, хитро улыбаясь, посмотрел в сторону Эвелин Норрис.

Но Петер, смеясь, возразил:

— Подождите еще немного! Но вы можете меня поздравить с благополучным исходом экспедиции.

— Да, вы правы, я не верил в успех. Действительно, не верил.

— Я — тоже! — Хофстраат прервал свой разговор с д-ром Бергером. — Когда сюда пришла телеграмма из Реалеса, все мы буквально онемели.

— Пожалуй, так и было, — вмешался Роньяр.

Петер помрачнел и извинился за отсутствие матери.

— Сейчас она одновременно и счастлива и печальна. Она ни на мгновение не оставляет отца одного, но, к сожалению, помочь ему не может. — И более тихим голосом добавил: — Он никого из нас не узнал.

В наступившей после этих слов тягостной тишине д-р Бергер уверенно сказал:

— Об этом мы еще поговорим позднее. Мне пришла в голову новая идея. Я хотел бы сделать вам одно предложение, господни Тербовен.

Петер кивнул и бросил на доктора благодарный взгляд.

— Д-р Нево нашел свой бесславный конец раньше, чем мы с вами предполагали, и умер такой смертью, которую трудно было предположить. Он был без всяких почестей похоронен на деревенском кладбище Реалеса. Там не было никого, кроме полиции, — рассказывал Петер.

— А что сталось с тем индейцем, который его убил? — поинтересовался Роньяр.

— Он был оправдан. И уже через день мы углубились в дебри леса, к далекому поселку, где Паручо поместил моего отца. Я никогда не забуду того момента, когда я оказался перед отцом. Он сидел на скамье перед хижиной из листьев и что-то вырезал на палке.

Голос Петера стал тише и мягче — он был очень взволнован. Он неподвижно смотрел перед собой на стол. В комнате царила безмолвная тишина.