36

Казалось, что профессор спит, — так спокойно и неподвижно сидел он в удобном кресле, которое оказалось роковым для Нево. В комнате было тихо, слышно было лишь слабое гудение, исходящее от работающего энцефалографа, рядом с которым стоял сын профессора.

Его лицо было напряженным, рука обхватила одну из ручек аппарата.

Д-р Бергер стоял перед профессором, который спал в кресле, и поглядывал то на часы, то на лицо своего друга — некогда подвижное и одухотворенное, а теперь усталое и ничего не выражающее.

Никто не произносил ни слова.

Для Петера эта попытка была решающей.

Бергер, напротив, наблюдал за ходом опыта с непоколебимым спокойствием. Ему, хирургу, часто приходилось стоять рядом с человеком и ждать исхода величайшей борьбы.

Остальные сидели в соседней комнате — Бергер строго-настрого запретил им переступать порог лаборатории. Только госпожа Тербовен была в комнате, где проводился опыт.

На работающем аппарате появилась красная контрольная метка — лента с записанными мыслями кончилась. Петер выключил аппарат и посмотрел на доктора Бергера.

Тот еще раз бросил взгляд на часы. Ближайшие минуты покажут, удался ли опыт.

Пациент не шевелился. Он спал. Бергер наклонился к его лицу. Потом поднял голову и взглянул на Петера. Петер кивнул.

Наступил решающий момент. Бергер мягко погладил профессора по голове — он будил его, возвращая к действительности.

С трудом, словно после глубокого наркоза, пациент открыл глаза. Сначала он бессмысленно смотрел куда-то вдаль, потом его застывший взгляд обрел жизнь. В его глазах появился мягкий свет, свидетельствовавший о возвращении разума.

Затаив дыхание, Петер выжидающе смотрел на отца.

Губы профессора зашевелились. Робко, словно не веря глазам своим, он тихо сказал: «Петер».

Прежде чем сын успел опомниться, госпожа Тербовен с ликующим и счастливым возгласом вскочила со своего места, бросилась к мужу и разрыдалась.

Заметив, что и его глаза наполняются слезами, Петер не знал, как себя вести.

В этот момент к нему тихо подошел Бергер и молча пожал ему руку.