– Бойков, бери двух человек, – приказал Стельмах, – чтоб ни одна сволочь из города сюда не подошла. Под любым предлогом останавливай!

– Понял, – ответил одетый в мундир младшего сержанта, аккуратно заштопанный на спине, ссыльный Бойков.

– Открывай ворота, мазурики! – крикнул Стельмах своим людям. – Быстрей, быстрей, парни! Покуда на стенах не прочухались!

Откинув тяжёлый засов с ворот, солдаты Стельмаха потянули на себя мощные, обитые бронзой створки ворот. Это не осталось незамеченным. С обеих сторон.

– Молодец, Стельмах! – крикнул Пугачёв, от избытка чувств взмахнув булавой. – Юлаев, вперёд! – величественным жестом он указал на открывающиеся ворота Красноуфимска.

И устремились к ним конные сотни башкир и казаков под общим командованием Салавата Юлаева. Дикие всадники приволжских степей неслись, издавая свист и вой, опуская к бою длинные пики, натягивая луки, на тетивы которых были наложены стрелы, обмотанные паклей. Десятники держали в руках тлеющие фитили, которыми должны были поджечь их. В крепости собирались учинить нешуточную панику, подпалив столько домов, сколько успеют.

Ворвавшись в крепость под ураганным огнём со стен, промчавшись мимо машущих руками солдат Стельмаха, срывающих с себя мундиры, чтобы свои не зарубили ненароком, легкоконные рассыпались по улочкам. Будто большая и полноводная река разбилась, разлетелась на сотни ручьёв. Всадники мчались по улочкам и переулкам, неся смерть и сея разрушение. Башкиры осыпали крыши деревянных домов горящими стрелами – в городе уже начинались пожары. Казаки с тылу налетели на баррикаду поручика Веньяминова, отбивавшего бешеные атаки комиссара Омелина. Миг – и всё кончено, под ногами коней валяются трупы, а казаки обнимают свою молодёжь, безусых юнцов, показавших себя сегодня настоящими мужчинами и воинами. И тут возникает вопрос: «А где комиссар? Что с Омелиным?».

Полковой комиссар сидел в седле удивительно ровно, опершись рукой о стену. Стремительно бледнеющее лицо его улыбалось. К нему подскочили, подхватили на руки, разорвали мундир и рубаху, обнаружили пять ран – от сабель, пуль, штыков. Насмерть дрался комиссар, ни себя, ни врагов не щадил. Казачья молодёжь, что билась с ним бок о бок, поддерживая его под обе руки, чтобы с седла не свалился, повезли в тыл через остатки баррикады поручика Веньяминова. Лишь наскоро перевязали раны, и теперь сквозь грубую ткань кривовато наложенных повязок сочилась кровь.

– Омелин! – вскричал, увидев это, комбриг. – Андрей! Ты живой?! – Так и хотелось ему ухватить друга-комиссара за плечи, встряхнуть, добиться ответа. Но нельзя – сейчас лишнее усилие его убьёт. – В госпиталь его! И если умрёт, всех к чертям в расход пущу! Вот этой рукой!

Глава 10.

Комбриг Кутасов.

– Ну вот, Андрей, – невесело усмехнулся Кутасов, – теперь ты лежишь, а я – сижу. Славно ты порубился в Красноуфимске, поднял свой авторитет, можно сказать, до небес. Даже если бы погиб, большего добиться не смог бы.

– Меня, что же, живым святым сделать успели за эти дни? – Комиссар улыбался вполне искренне.

– Ну, почти, – покачал головой комбриг. – Ты теперь стал в глазах солдат, да и казаков тоже, кем-то вроде былинного богатыря. Политработники на занятиях рассказывают о том, как ты рубал врагов в Красноуфимске двухпудовой шашкой.

– Двухпудовой. – Омелин хотел рассмеяться, но смех его быстро перешёл в какое-то куриное кудахтанье. Тут же к нему подбежал сам бригврач Чернышёв, никому не доверявший лечение комиссара. Он грозно поглядел на комбрига и тот поспешил распрощаться с не могущим и слова вымолвить от кашля Омелиным.

Он вышел из госпитальной палатки, стараясь дышать как можно реже, поторопился покинуть эту часть лагеря. Запахи над ней витали не самые приятные.

Отдыхать армии Пугачёва было некогда. В Красноуфимске остановились не более чем на несколько часов. И уже на следующий день встретились с идущим на помощь крепости гарнизоном Кунгура. С ними встретились конные казаки и башкиры Юлаева. Бой шёл несколько часов, пока не подошли к авангарду на основные силы армии. Кунгурские солдаты поспешили отступить обратно за столь надёжные стены крепости. Кунгур ощетинился пушками, изготовившись к штурму, однако Пугачёв вполне разумно не стал бросать на приступ своих людей. Слишком незначительной была эта крепость, особенно лишившись изрядной части гарнизона. Армия же продолжала движение на северо-запад. К Каме и закрывавшей переправу через неё крепости Оса.

– Вам нельзя ещё подниматься, товарищ полковой комиссар, – настаивал бригврач Чернышёв. – Раны, полученные вами в Красноуфимске, слишком серьёзны. Вы что же, совершенно не думаете о своём здоровье?

– Не время сейчас думать о здоровье, – ответил Омелин и обратился к находившемуся также в госпитальной палатке Кутасову: – Владислав, помоги одеть кожанку.

– Андрей, ты бы врача послушал, – качал головой комбриг. – Я ведь когда тебя увидел, подумал, ты уже не жилец. А бригврач тебя, можно сказать, с того света вытащил.