Признаться, в начале, первые день-два подготовки, на меня нашла волна ностальгии. Такой душащей памяти о тех временах, когда я, будучи еще молодым лейтенантом, мечтал уйти в отставку не меньше, чем генерал-полковником… я верил в чудеса, и весь мир был у моих ног. И жизнь показала, что чудеса случаются, хотя и не так часто, как хотелось бы. И далеко не всегда эти чудеса творит добрая крестная фея из "Золушки".

Но теперь слова майора резали слух, а его нервное, напряженное поведение передавалось и мне, и я сам начал нервничать. Случай из ряда вон выходящий, если вспомнить, что последние несколько лет я был спокоен, как слон, и вывести меня из колеи — это нужно очень постараться, и не факт, что старания увенчаются успехом. Миссия почти невыполнима!

— Майор, тебя как звать? — спросил я.

— Майор Сорокин! — отрапортовал военный.

— Так, ладушки. Имя у тебя есть? — уже начиная выходить из себя, но стараясь сохранять спокойствие, произнес я.

— Николай.

— Вот что я тебе скажу, Николай… то, что говорят про полковников — ко мне пока что не относится. В смысле, папаху я зимой ношу не потому что она на мозги похожа, а потому что теплая. И не хуже тебя понимаю, что генерал — это не звание, а диагноз. Так что можешь расстегнуть верхнюю пуговицу и начать разговаривать нормальным, человеческим языком.

В глазах Сорокина промелькнуло недоумение, граничащее с ужасом. Даже я испугался — а вдруг он не умеет разговаривать, или, теп паче — думать по-человечески? Признаться, мне попадались подобные экземпляры.

К счастью, майор, все же, расстегнул верхнюю пуговицу, закатал рукава, снял фуражку и забросил ее в УАЗик, и начал уже другой разговор, совершено нормальным языком. И тут я все понял! Вернее, вспомнил свою реакцию в армейские годы на подобные визиты. Полковник спецгруппы, которой сам генерал Мороз приказал оказывать содействие! Пес меня знает, какие тараканы у меня в голове? Береженого, как говориться, Бог бережет, и лучше действовать по уставу — универсальной книги всех времен и народов, а касательно нашей ситуации — тем более.

— Девчонку, скорее всего, захватила группа Асламбека Мамаева, он уж не раз промышлял этим, — рассказывал Николай, расстилая на капоте русского джипа карту. — И держат ее, скорее всего, здесь, — майор ткнул пальцем в точку юго-западнее Буйнакска. — Тут у него что-то вроде временной базы.

— Километров двести, — прикинул я по масштабу. — Людей у него много?

— Людей? — усмехнулся Сорокин. — Людей у него нет вообще. А вот зверей — около пятидесяти. Бронетехники нет, вооружение — как у всех, старые добрые "Калаши", гранатометы. Вот, вроде, все что есть…

— Негусто, — согласился я. — Чем богаты, тем и рады.

— Только это… — майор поежился, словно вдруг замерз при тридцатиградусной жаре. — Места там странные.

— Да ты что? — удивился я. — И в чем же это выражается?

— Люди там пропадают, — пояснил Сорокин.

— Ну так, — развел я руками. — По-моему, в Чечне сейчас люди везде пропадают. Время такое.

— Да нет, не скажи, — протянул комбат. — Давненько, говорят, началось это. У меня еще отец, сразу после войны, погранцом в тех местах служил. Рассказывал, месяца не было, чтобы два-три человека не исчезли. Как не искали — никого так и не нашли. Говорят, до войны вообще спокойно было, а с сорок третьего все и началось.

— Ага, es war tiefe Nacht… Сказки все это, — отмахнулся я. — Там же горы. Ну сорвались с обрыва, упали… еще и в речку какую-нибудь — сразу потоком и унесет. С кем не бывает?

— Ну-ну, — скептично покачал головой военный. — Мое дело пре…