Марк вздохнул полной грудью и, привстав на цыпочки, крепко, широко потянулся. Хорошо! Он двинулся по взмокшей от обильной росы дороге, перескакивая из одной проложенной колесом телеги узкой колеи в другую. Иногда поддевал камушки, отшвыривал их в сторону и прислушивался, как они, подминая под себя заматеревшие поросли просвирняка и мальвы, катятся вниз, в сторону частоколов, но так и не долетают до них. Деревня еще спала глубоким и сладким рассветным сном, и лишь затянутые марлевой тканью форточки домов взмахивали створками, приветствуя одинокого прохожего.

– Гуляешь? – раздался вдруг за спиной Марка насмешливый скрипучий голос.

Вздрогнув от неожиданности, он обернулся. Из-за кривенького забора выглядывала Макаранц Олинка – длинноносая и смуглая восьмидесятилетняя старуха, отчаянно смахивающая на изображение птеродактиля из зачитанной в детстве до дыр книги «Исчезнувший мир динозавров». Вчера бабо Софа, запыхавшись с дороги, буквально ворвалась в комнату Марка и с порога оповестила, что внучка Олинки подарила ей первого правнука.

– А вы все тянете, – кое-как отдышавшись, выдала свою коронную претензию она.

– Мы скоро тоже. Вот сдам рукопись и…

– Одно другому мешает, что ли?

– Нет, – рассмеялся Марк, – просто мы с Асей хотели немного для себя пожить…

– Вы с Асмик – два дурака пара. Смысла жизни не знаете. Вон Макаранц Олинка. Десять детей, двадцать два внука. А теперь еще правнука дождалась. А я кто?

– Кто?

– Нищенка, вот кто! Из семи детей выжил только один, внуков всего трое, и каждый себе на уме! У одного работа, у другого ремонт, у этой муж никак книгу не допишет! Кто-нибудь обо мне подумает? Я что, вечная? Правнука, что ли, не заслужила?

На горячие заверения, что вскорости и у нее появится правнук, бабо Софа с минуту сверлила зятя недоверчивым взглядом, потом хмыкнула и, ничего не говоря, ушла к себе в комнату.

– Свет твоим глазам, Мисак-джан! – раздался ее радостный возглас. – У Олинки правнук родился, три девятьсот пятьдесят, рост сорок девять сантиметр!

Бабо Софа держала покойного мужа в курсе всех хороших новостей деревни. Плохие скрывала – берегла его нервы.

Марк сразу же выкинул из головы разговор с пратещей, но осчастливленная правнуком Макаранц Олинка, которая, растянув в щербатой улыбке тонкий птеродактилевый клюв, приветливо кивала ему из-за низенького забора, живо о нем напо мнила.

– С прибавлением в семействе, – поспешил поздравить ее Марк.

Олинка засияла.

– Спасибо, сынок. Вон, проснулась ни свет ни заря, передачу готовлю. Все уже положила: пирог с тархуном, малосольной брынзы, всякой мясной закуски – обязательно перченой – от сглаза. Сладкий хавиц – ты, наверное, не знаешь, что это такое, это блюдо из пшеничной муки, специальное для рожениц. – Она приложила ладонь ко рту и, перегнувшись через калитку, громким шепотом сообщила: – Чтоб матка лучше сокращалась! – А потом продолжила своим обычным голосом: – Курочку отварила, вино остудила…

– Вино? – удивился Марк.

– Вино врачам-медсестрам. И мясная нарезка с соленьями тоже им. Перекусят, выпьют по бокалу вина за здоровье малыша – и им хорошо, и внучке. И правнуку Керобу.