Мы вышли в коридор, где меня поджидал очередной сюрприз. Я думала, что повелитель мира мертвых обитает в мрачном дворце, но все вокруг выглядело так, будто мы оказались не в подземном царстве, а в пляжном домике на Лонг-Айленде. Светлые мраморные полы, комоды из белого дуба, кремовые орхидеи, на стенах – модные картины. Тонкие, развевающиеся на ветру шторы…

Единственная странность – это замурованные окна, но из-за окружающего бело-золотого великолепия они почти не бросались в глаза. Но откуда тогда взялся ветер, играющий со шторами?

Некоторое время мы шли по коридору мимо закрытых дверей и, наконец, оказались в своего рода вестибюле. Каменный камин, перед ним – диван из светлого ротанга. Рядом – шкафчик с винами, в глубине комнаты – еще один диван, а за ним – проход в большую гостиную.

Персефону я заметила сразу. Высокая, увешанная тяжелыми украшениями, одетая во все белое, она грациозно отделилась от танцующих теней. Рыжеватые волосы блестели, словно золотые нити в веретене. Светло-карие глаза излучали неестественное мерцание. Ее одежда, наверное, стоит целое состояние! Начиная от дизайнерских туфелек и заканчивая шелковой блузкой… Персефона напоминала избалованную домохозяйку из Верхнего Ист-Сайда, такие еще проводят лето в Хэмптоне… В руке она держала бокал мартини, и тот блестел в отблесках пламени камина.

– Ну надо же! – вместо приветствия сказала она. – Я думала, это какая-то шутка.

– Персефона, – холодно отозвался Маэль, подойдя к ней. – Позволь представить тебе Ливию. Ливия, это Персефона, жена моего отца и повелительница царства мертвых.

Персефона не удостоила меня и взглядом. Издали я не могла сказать, сколько ей лет, но сейчас с удивлением поняла, что она выглядит очень молодо. Не старше тридцати. Впрочем, из-за холодной ауры она кажется старше.

– Зачем явился? – поинтересовалась Персефона. Ее голос напомнил битое стекло – таким он был острым. – У твоего отца дела.

– Я предупредил его о своем визите.

Персефона скривила губы.

– Знаю, но сути дела это не меняет.

– Уверен, отец знает, что делает.

Позади нас послышались шаги, и я обернулась. Маэль закатил глаза – видимо, он знал, кто к нам идет. Персефона поднесла бокал к губам и пригубила мартини.

Мои смутные подозрения подтвердились. В помещение вошел Энко. Черные узкие джинсы, тяжелые ботинки, серая футболка с элегантной белой надписью «Возврату не подлежит».

С ума сойти. Я окинула Энко неодобрительным взглядом.

– Ливия, дорогуша! – многозначительно произнес тот, растянув губы в ленивой усмешке, и провел рукой по своей светлой гриве. Тогда я заметила, что он подстригся. Раньше волосы доходили Энко до плеч, а сейчас – только до подбородка. Новая прическа ему невероятно шла. К сожалению. – Сначала ты приходишь на мой концерт, потом врываешься ко мне домой… Окружающие могут подумать, что у нас роман.

Под «окружающими» он, конечно же, имел в виду Маэля.

Проигнорировав своего брата, Энко приветственно расцеловал меня в щеки – сначала в правую, потом в левую. При этом он подошел ко мне ближе, чем нужно, и скользнул рукой по моей спине.

– Привет, Энко, – поздоровалась я и вывернулась из его объятий.

– Ты вкусно пахнешь. Мед, нотки ванили… – чуть не промурлыкал Энко. – Так бы и съел.