На улице уже смеркалось, и тревога, зародившаяся в душе Виго, была абсолютно иррациональной, но ему казалось, он предчувствует какую-то беду, которая может случиться с его помощником. Морис, который был занят изучением манифестов Эспины в подшивках старых газет, посмотрел на Виго и спросил:
− Ты кого-то ждёшь, хефе?
− Э-э, нет, просто думал, может, Эмерт успеет вернуться сегодня.
Морис продолжал смотреть, как будто задал молчаливый вопрос и ждал ответа, и Виго добавил:
− Я хотел немного позаниматься своим устройством, может, это отвлекло бы голову. И, вообще, что не так?
− Да я молчу. Молчу, − пробормотал Морис, перелистывая страницу газеты.
− Ты как-то очень красноречиво молчишь. Ладно, пора поговорить с Изабель.
Виго проигнорировал изучающий взгляда сыщика и вышел из кабинета.
Может, Морис невзлюбил Эмерта, потому что чувствует в нём соперника? Такое он не раз видел среди слуг. Все они соревнуются друг с другом за внимание хозяина. Наверное, стоит и Морису сделать какой-нибудь подарок, всё-таки сыщик он очень даже неплохой.
Виго вышел на галерею и вдохнул глубоко. Сумерки принесли голове немного облегчения, и только в сердце продолжала нарастать какая-то тревога. Совершенно логически не объяснимая.
Но что именно его тревожит, Виго понять не мог.
Глава 31. Иные причины и иные способы…
Изабель играла на фортепиано в музыкальной гостиной в той части дома, которую когда-то занимала их мать. Было уже темно, и лишь один маленький ночник горел на подставке позади инструмента, но восходящая луна разбавила сумерки мягкой серой жемчужностью.
Сквозь большие распахнутые двери из сада тянуло прохладой, свежестью и тонким ароматом ночного жасмина. Изабель сидела, склонив голову, медленно перебирая клавиши пальцами, и казалось, мыслями она где-то очень и очень далеко. Музыка лилась плавная и невыразимо грустная, и Виго без труда узнал «Лунную сонату».
Он прислонился плечом к арке и стоял так недвижимо, боясь разрушить очарование момента, слушая и пытаясь понять, что за тоску вкладывает в эту мелодию Изабель. И лишь когда она закончила, позволил себе пошевелиться. Сестра вздрогнула и обернулась.
− Извини, я тебя напугал, − произнёс он, подходя и опускаясь на высокий стул, стоявший у переносного пюпитра.
− Да ничего, − Изабель тряхнула кудрями и улыбнулась.
У неё были голубые глаза и светлая кожа матери. И даже волосам досталось немного её медового блеска, они были каштановыми и чуть вьющимися, совсем не похожими на смоляные локоны брата.